Окончание, начало в номерах за октябрь, ноябрь и декабрь-январь
Эрос-Агапэ сидел над шахматной доской в мрачной задумчивости. За окном молотил дождь, и от этого стука вниз по его спине ползли мурашки, словно это был не дождь за окном, а душ, разворотивший на макушке Агапэ муравейник мыслей. Сразу три шахматных фигуры Эроса-Сторге грозили поставить ему шах. Или мат?
Пара любовников, которая была выбрана в качестве подопытных кроликов, утомилась от порхания в облаках, и медленно, и грузно опускалась с седьмого неба на землю, словно потрепанные воздушные шарики, израсходовавшие часть воздуха: улыбающиеся щеки провалились и сморщились, а веселые рожицы, нарисованные на них, превратились в отрицательные смайлы. Романтические чувства померкли, еще недавно такие яркие и свежие, потускнели и выцвели, как новогодняя мишура, что блестела и переливалась, пока продолжались праздники, но потрепалась и потеряла весь свой блеск и цвет, когда пришел суровый февраль, и вот уже ее снимают равнодушные руки дворников в перчатках по локоть, мнут, рвут и пихают в мешки вместе с прочим мусором, так, как будто это не украшения, а хлам. Такова судьба любой мишуры, даже самой красивой и яркой, и Эрос-Агапэ, может быть, впервые жизни почувствовал к своему брату смутное уважение. Эрос-Сторге постоянно повторял, что отношения супругов должны иметь прочную экономическую основу и социальную структуру, а романтика — это всего лишь антураж, который можно купить или сделать самому, было бы желание.
Раньше Эроса-Агапэ это мало заботило. Да, романтическая любовь продолжалась недолго, но какой цветок будет грустить, что бабочка улетела, если скоро прилетит другая, была бы пыльца. Люди сходились и расходились, эмоции ударяли в голову как алкогольные пары, а потом рассудок трезвел, праздник не мог продолжаться вечно, на то он и праздник. Эроса-Агапэ любили именно за его легкомыслие, воздушность и мимолетность, Агапэ и сам любил себя за это, и вот впервые он задумался о том, что его братец, в целом и общем, выглядит солидней.
«Я вижу ты хочешь сдать свои позиции? — спросил его Эрос-Филия, третий Купидон, который вызвался быть секундантом на этой дуэли. — Кажется, ты готов поверить Сторге, что люди рациональны и практичны, и никогда не поменяют нечто полезное на вредное, но приятное? Но ты же знаешь, что это далеко не всегда так. Люди проигрывают состояния и прожигают здоровье ради минут удовольствия. Если в твоих руках рецепты кайфа, именно ты владеешь ключами от их мозгов, а не Эрос-Сторге».
«Это в теории, — отозвался Эрос-Агапэ. — А теперь посмотри, что на практике. Взгляни на доску. Я могу сделать вот такую рокировку, и завтра у нее появится блестящий поклонник, что заставит ее мужа испытать муки ревности, азарт соперничества и, как следствие, прилив эмоций. В одно мгновение его подбросит с земли обратно вверх. Его чувства могут зашкалить от высокого накала, тем более, что она будет слегка рассеяна, чуть отстранена и совсем чуть-чуть увлечена новым кавалером. А потом я сделаю вот этот вот ход. У него тоже появится поклонница. Какая-нибудь ее знакомая, с которой они соперничают и обмениваются двусмысленными комплиментами при встрече. Она испугается, а так как он тоже испуган, они бросятся в объятья друг другу, и их чувства воспылают с новой силой. Но надолго ли? Чуть позже Сторге опять возьмет верх, и мы с ним пойдем по второму кругу. Я могу сделать другой ход. Например вот такой. Разлучить их и заставить их сердца рваться друг к другу и гореть от боли разлуки. Ты понимаешь? Это иллюзия, что я владею ключами от их мозгов. Кайф не может длиться долго, только мгновения, мозг так быстро становится нечувствителен к какому-то роду удовольствия, что нужны его большие дозы, часто смертельные, или перерыв, воздержание, которое приносит муки, нужен голод, какие-то препятствия, в общем, лишение кайфа, чтобы человек соскучился и был рад даже малым его дозам. Одним словом, я могу лишь ослепить, но не могу подарить ровный долгий свет, могу обнадежить, но не могу оправдать надежды, могу разжечь желание, но не могу его удовлетворить. Такова объективная реальность, мой милый брат, Эрос-Филия. Поэтому если Эрос-Сторге согласен на ничью, я готов ему ее предложить, и не морочить этим бедным людям головы». «Согласиться на ничью — это так не похоже на Сторге…» — тихо сказал Эрос-Филия, глядя на Эроса-Агапэ с какой-то новой нежностью и теплотой.
В это время Эрос-Сторге, сложив крылья и отдавшись порыву ветра, совершал вечерний моцион, то есть полет по ночному небу. Внизу были города и горящие окна домов, в которых люди целовались, ругались, говорили по телефону, били посуду, застилали кровати, разрезали торты, разливали вино, наполняли ванны пеной, переключали программы телевидения, укладывали спать детей, показывали друг другу стриптиз, дрались или стояли, прижавшись носом к стеклу и смотрели на Эроса-Сторге.
«Люди-люди, — думал Эрос-Сторге, находясь в непривычном для себя лирическом настроении, — дорогие мои хомосапиенсы. Эрос-Агапэ проиграл эту партию, но выиграл ли я? Да, конечно, пара вот-вот расстанется, потому что кроме романтического чувства ничто не связывало этих двух людей, и пока они были вместе, не нашлось ничего, что могло бы их связать, поскольку и я, и Эрос-Филия сохраняли суверенитет. Любовь Эроса-Агапэ краткосрочна и мимолетна, что и требовалось доказать. Чувство вспыхнуло, утомило сердца и погасло, и вот два потухших огарка уныло стучат теперь в охладевших друг к другу телах, которые еще недавно вибрировали от восторга. Только требовалось ли это доказывать? Разве сам Агапэ был не в курсе, что вино любви, которым он поит людей, имеет недолгий и обратимый эффект? Вопрос был в другом: круче ли я, чем он? Есть ли во мне силы, чтобы поставить ему мат? Теперь, когда чувства пары угасли, рассудочному выбору больше не помешает ничего, но будет ли их выбор разумен? Можно ли надеться, что мужчина найдет себе ту подругу, которую ему не захочется сменить через месяц или через год? Может быть желание иметь детей заставит его сохранять ей верность, однако сердце его вполне может похитить все тот же разбойник Агапэ, и втянуть этого человека в страсти на стороне. Я могу надеяться на то, что мужчина окажется слишком ленив или совестлив для романов на стороне, или на то, что Агапэ не соблазнит его кандидатура, однако, если этому мужчине вдруг станет очень скучно или замучает ипохондрия, он непременно сам разыщет Агапэ и выпросит у него для себя романтическую интрижку. По сути, мы с Агапэ не так уж плохо уживаемся вместе. Я занимаюсь устройством браков и долговременных союзов на основе взаимных обязательств и партнерского сотрудничества, а Агапэ раздает скучающим конфеты. Если кто-то идет у него на поводу и рушит стабильный союз, презрев все разумные доводы, значит вкусное для него важнее полезного, и он и без Агапэ всегда найдет для себя опасные приключения».
Когда впереди из-за туч показались острые шпили замка Эроса-Агапэ, Эрос-Сторге уже точно знал, что он скажет брату. Он предложит ему ничью, сославшись на то, что в любви любой пары можно разглядеть и влияние Сторге, и влияние Агапэ и даже влияние Филии. Отделить одно от другого чаще всего просто невозможно. Эрос-Сторге надеялся, что Агапэ согласится с ним и не потребует продолжения этой бессмысленной партии.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова