Продолжение, начало в номерах за октябрь и ноябрь
Итак, наши Купидоны заключили честное пари. Пари было призвано определить, кто из них сильней: Эрос-Агапэ, хозяин романтической страсти, или Эрос-Сторге, хозяин любви по расчету. При заключении пари присутствовал еще третий Купидон — Эрос-Филия, хозяин любви-дружбы, но он не принимал участие в соревновании, а вызвался выступать судьей. Слишком надоела ему древняя вражда Агапэ и Сторге.
Колдун — Эрос-Агапэ. Он знает тысячу рецептов, как обострить зрительную сферу человека так, чтобы краски бытия засверкали миллионом оттенков, словно нутро гигантской перламутровой раковины, из которой в мир шагнула Афродита. Он знает, как разорвать колпак человеческой глухоты и донести до слуха сладчайшие из звуков, превратив самые банальные сочетания слов в гениальную мелодию. Что за мед варит Эрос-Агапэ в своем котле, куда потом макает стрелы? Насыпает туда пыльцу дурман-травы? Добавляет росу мака? Выжимает сок запретных плодов, растущих лишь в райских садах? Безо всякого сомнения, он готовит наркотическое зелье, капля которого, попав в сердце, превращает человека в невесомое существо, птицу, парящую среди облаков, рыбу, плескающуюся в прозрачных струях водопада, бабочку, сомлевшую в бутоне цветка или даже в само облако, водопад, цветок.
Пара влюбленных, которым посчастливилось (или наоборот?) стать фишками в партии двух амбициозных игроков, в течение нескольких месяцев совершала прямолинейный вертикальный полет-восхождение сквозь второе, третье, четвертое, потом пятое и шестое небо… Разыгравшись и не рассчитав свою силушку, Эрос-Агапэ вознес их прямиком на восьмое небо, куда смертным подниматься не рекомендуется, дабы не ослепнуть от красоты и не задохнуться от силы чувств, но потом опомнился и спустил на этаж ниже. На седьмом небе влюбленным стало очевидно, что они не просто слились в единое существо, а поменялись телами, и в сердце женщины отразилась душа мужчины, а в его крови застучало ее сердце. Они разговаривали молча, глядя в глаза друг другу, и в радужных оболочках перед ними расцветали диковинные миры, в которых когда-либо доводилось рождаться чувствующим существам. По телам их беспрерывно проходил электрический ток, и одной мысли о проникновении внутрь хватало, чтобы их пронизывала острая судорога удовольствия. Впрочем, влюбленные предпочитали истому экстазу и купались в нежном томлении бесконечно, любуясь друг другом. Вот как щедро одарил их Эрос-Агапэ, в погоне за званием сильнейшего Эроса.
В какой-то момент судье, то есть Эросу-Филии, показалось, что Агапэ может не рассчитать и уморить эту бедную парочку, поскольку от напряжения чувств они часто забывали не только про работу, но и про сон, и про еду. «Осторожнее, — воскликнул Филия, увидев, как похоже искаженное удовольствием лицо на маску муки. — Не переусердствуй с топливом, братец. Иначе эти печки лопнут от избытка сердечного жара». «Не волнуйся, — самодовольно сказал Эрос-Агапэ. — Ты ведь сам просил показать все, на что мы способны со Сторге. Ты видишь, что мои возможности безграничны. Они намного превышают возможности человеческого организма. Интересно, что нам покажет Сторге?»
Эрос-Сторге сидел в библиотеке своего особняка и смотрел на шахматную доску. В его библиотеке были собраны миллионы томов исторических книг, биографий и летописей. Сторге считал людей маленькими пешками истории, точнее даже не пешками. Пешками с точки зрения Сторге были целые семьи и даже народы, а отдельный человек тем более не имел права голоса и бывал тут же уничтожен, стоило ему возомнить себя отдельной фигурой. Впрочем, не только пешки, но и король, и ферзь мало что решали на шахматной доске. Все решала воля игроков, и хотя Эрос-Сторге был не менее амбициозен, чем Эрос-Агапэ, в отличие от своего брата, он отлично понимал, что настоящие игроки не они, а совсем другие силы, более древние и могущественные, как ночь и день, свет и тьма.
Пока Эрос-Агапэ наполнял сон и явь влюбленных мыльными пузырями и сверкающей мишурой, Эрос-Сторге скормил противнику несколько своих пешек, чтобы освободить дорогу для хода конем. Женщина переехала жить к мужчине, а свою квартиру продала и вложила деньги в его бизнес, который неожиданно резко пошел в гору. Поначалу это сыграло даже на руку Эросу-Агапэ, поскольку мужчина вообразил мистическое влияние женщины на свою судьбу и влюбился в нее еще сильней. Ему показалось, что бизнес — это рулетка казино, и деньгами управляет счастливый случай. Вот почему вместо того, чтобы увлечься бизнесом, он суеверно пустил его на самотек, опасаясь спугнуть удачу, а сам занялся своей женщиной, которая представлялась ему теперь волшебным талисманом. Денег становилось все больше и больше, а влюбленная парочка проводила дни в экзотических путешествиях и романтических круизах. В одном из таких круизов они даже поженились. «Что ты делаешь? — удивился Эрос-Филия. — Зачем ты даешь Агапэ такую фору? Женитьба — в твоем ведомстве, зачем ты уступаешь противнику коня?» Эрос-Сторге лишь мрачно усмехнулся. «Женитьба давно уже не значит ничего из того, что она значила в древности, — сказал он. — Это давно уже не священные узы, а всего лишь хомут, который влюбленные сначала накидывают друг на друга, чтобы убедиться в серьезности чувств другого, а потом тут же стараются стащить его со своей шеи, чтобы ощутить себя свободными. Была бы воля современных людей, они бы женили всех на себе, а сами оставались вечно холостыми и свободными».
И действительно. Проглотив подсунутого ему коня, Эрос-Агапэ сразу же потерял свою ладью и получил шах. На следующий же день после женитьбы у мужчины началось любовное похмелье. Он лежал в белом шезлонге на берегу синего океана и думал. «Ну вот я женился. Женился несомненно на лучшей женщине в этом мире. Это настоящий алмаз, которым меня наградило небо и который приносит мне удачу. Но что дальше? Я женился и скоро уже начну стареть. Даже если удача в бизнесе не оставит меня, избавят ли деньги от тех болезней, которые приходят в старости? Нам с женой необходимо подумать про наследников, а мы ведем себя как два беспечных эльфа на клумбе цветов». Женщина заметила, что ее возлюбленный мрачен и подумала. «Кажется, ему грустно от того, что он женился на мне. Сказка закончилась. Мы спустились на землю, и теперь вместо ангела он видит меня, не слишком красивую, не слишком молодую женщину. Если еще вчера он был так ослеплен, что не замечал других, теперь он начнет сравнивать меня, ведь из мистической половинки я превратилась в супругу, олицетворяющую его социальный статус».
Пока мужчина предавался философским мыслям о бренности земного существования, женщина начала меняться. Прежде всего, она решила, что жаркое солнце и соленая вода старит ее кожу, а жирная острая пища и алкоголь делает ее тело бесформенным. Она настояла на том, чтобы их путешествия проходили теперь в другом климате. Ее заинтересовали спа-курорты, диетическая кухня, модные шоппинги и клиники пластической хирургии. Она решила, что больших денег мужчины должно хватить на то, чтобы вернуть ей молодость и создать красоту, которой она никогда не обладала. Процесс создания красоты настолько захватил ее, что, любуясь на свое преображение в зеркале, она начинала думать о мужчине не как о божестве (что внушал ей Эрос-Агапэ), а лишь как об оправе для своего драгоценного сияния. «Чтобы быть красивой, женщина должна любить себя и превратить себя в произведение искусства» — внушали ей нанятые стилисты.
«Проклятая пустышка! — закричал Эрос-Агапэ, когда очередная доза его наркотика вызвала в женщине лишь приступ самолюбования. — Я заставлю тебя понять, что ты полное ничтожество без него, я заставлю тебя приползти к его стопам и целовать их в полном иступлении!» «Представляю эту картину, — невесело усмехнулся за его спиной Эрос-Филия. — Кому понравится ничтожество, целующее стопы? Ты хочешь окончательного разочарования мужчины? Он и так давно уже не такой влюбленный, каким был поначалу…» «Это временный кризис, — сказал Агапэ, побледнев. — Им нужна ревность, ссора и небольшое расставание, чтобы их чувства вспыхнули с новой силой и затмили предыдущую страсть». «Ты отдаешь Сторге ферзя? — удивился Филия. — Связанные после разрыва узы всегда имеют изъян в виде узелка. Не помешают ли рубцы на сердце романтической эйфории?» Эрос-Агапэ промолчал, но с этой минуты в нем появилась настоящая злость, и Эрос-Филия отметил про себя, что схватка становится жестокой.
А Эрос-Сторге в это время рассматривал на свет ферзя, отданного ему на съедение братом. Ферзь был из прозрачного сорта марципана и, откусив ему голову, Сторге зажмурился с таким удовольствием, как будто жевал голову ненавистного Эроса-Агапэ, избавляя мир от романтических иллюзий и слепой страсти. Надо ли говорить, что Сторге преждевременно предвкушал триумф?
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова