Продолжение, начало в номере за март 2009
Итак, она лежала на диване, в своем загородном доме, а пять ее подруг спорили между собой, как ей лучше поступить. Она именно для того и собрала их, всех пятерых, чтобы выбрать лучшее из решений, потому что сама она совершенно потеряла ориентиры. И не могла понять, что же такое — измена ее мужа?
То ли это случайная ошибка, которую нужно побыстрей простить, помочь ему ее исправить и загладить перед ней свою вину. То ли это предательство, которое фатально оборвало связь, и обратного хода нет, а только агония перед смертью их брака, и лучше сделать ее покороче. То ли это ее вина, и она справедливо несет наказание за то, что не поняла, не почувствовала, не смогла удовлетворить каких-то важных для него потребностей, ведь мужчины так беззащитны перед сексуальными проблемами. То ли это его желание обновить и встряхнуть их слегка застоявшуюся и немного поблекшую эротику новыми острыми эмоциями, и ей надо быть благодарной ему. Короче говоря, точки ее зрения на проблему были настолько разными, что ее весьма пугало состояние собственной головы. Ей казалось, что только психически больной человек может иметь множество кардинально разных мнений в ответ на один и тот же, весьма принципиальный для него вопрос. Это означало не только полное отсутствие принципов, но и абсолютную расфокусировку взгляда на мир.
Впрочем, она и не скрывала от себя, что сошла с ума. Разум ее вырвался из уютного мира иллюзий, словно искусственный спутник земли оторвался с орбиты и оказался в открытом космосе, среди миллиардов других миров, каждый из которых живет по своим законам. Пять подруг казались ей инопланетянками, собравшимися на межгалактический конгресс по вопросу мужской полигамии. Словно ведьмы на лысую гору они прилетели на своих реактивных метлах, чтобы изложить собственные программы. Если бы кто-то взялся вести протокол заседания, в нем появилось бы пять пунктов, пять путей решения проблемы, которые были предложены хозяйке дома. Каждая из подруг поделилась собственным вариантом решения, и получилось примерно следующее:
Оспаривая преимущества чужих программ и лоббируя свои собственные проекты, дамы едва не сорвали голоса, у пострадавшей заложило уши, а в голове все стало еще более мутным, чем было. И вдруг… Четвертая подруга вскочила на стол и закричала: «Тихо!» Четверо остальных недоуменно замолчали. «Тихо! — сказала четвертая подруга. — У меня есть одно важное заявление для всех вас. Это касается ваших мужей». Добившись внимания и тишины, она слезла со стола и уселась на стул, вальяжно закинув одну ногу на другую. «Итак, — сказала она, — сейчас вам всем придется услышать от меня кое-что не совсем приятное для ваших ушей. Но положение, в котором оказалась хозяйка дома, меня вынуждает». «Нахалка» — фыркнула вторая подруга. «Удивительная нахалка», — с восхищением согласилась пятая. «Вы все, конечно, в курсе, — продолжала четвертая, не обращая внимание на комментарии, — что ваши мужья иногда собираются в нашем доме поиграть в покер или нарды. Ни для кого не секрет, что именно в нашем доме царит атмосфера эмоционального комфорта и присутствует дух свободы. Это то, что отпугивает вас, несчастные кошелки, более всего на свете ценящие стабильность собственных иллюзий. И вы и я прекрасно знаем, как вы ненавидите нас и наш дом. Наши свободные отношения вызывают в вас отвращение, но это всего лишь страх.
Это боязнь, что однажды ветер свободы ворвется в ваши собственные затхлые коробки, и распахнет окна. Вы боитесь сквозняка, вы готовы задохнуться в своей пыли, лишь бы не развеялись ваши иллюзии. Эта трусость отчасти мне даже понятна, но..». «Заканчивай свою речь, — мрачно прервала ее первая подруга. — Оставь свою проповедь разврата для тех, кто плохо тебя знает, и не понимает, насколько ты несчастна в своем свингерском браке». «Отлично, — сказала четвертая подруга. — Если вам надоело вступление, перейду сразу к сути. Ваши мужчины, в отличие от вас, любят наш дом, потому что они мужчины, а не несчастные кошелки, и дух свободы у них в крови. Они не боятся откровенничать друг с другом, ведь у мужчин есть негласная мужская солидарность, они не строят друг другу козни, как вы, а мой муж не скрывает ничего от меня, ведь я, в отличие от вас, не душу его обязаловкой. Таким образом, я в курсе всех измен ваших мужчин, и я наверное молчала бы до гробовой доски, если бы не сегодняшняя наша встреча. Чтобы помочь хозяйке этого дома, я хочу озвучить известные мне факты про ваших мужей»
Воцарило глубокое молчание. На четвертую подругу уставились десять глаз, включая глаза хозяйки дома. «С чего ты взяла, что мы хотим это слушать?» — мрачно спросила первая подруга. «С чего ты взяла, что это факты, а не хвастовство подвыпивших мужиков?» — иронично спросила пятая. «С чего ты взяла, что нам чего-то неизвестно о собственных мужьях?» — нервно спросила вторая. Четвертая подруга молчала и смотрела на своих товарок с нежной улыбкой, как будто все они разом стали ей сестрами, и разногласия приобрели другое значение, весьма незначительное по сравнению с кровным родством. «И все-таки пусть она скажет, — произнесла хозяйка дома. — Давайте не будем бояться правды, какой бы она ни была».
«Говори», — сказала третья подруга. «Ок, — сказала четвертая подруга. — Я собираюсь рассказать вам о том, что ваши мужья, все пятеро, изменяют вам так же часто, как и мой муж мне. Все пятеро ваших мужей. Но если мой муж делает это откровенно, не порождая недоверия, не испытывая мук совести и предоставляя мне такую же свободу, ваши прячутся, врут, зарабатывают себе неврозы и ограничивают вас» Все мрачно молчали, пока тишину не разорвал громкий грохот. Это вторая подруга упала в обморок. Все бросились к ней, загудели и заверещали, загалдели про нашатырь, валидол, воздух и воду, кто-то затряс ее, кто-то расстегнул ей воротник, кто-то бросился распахивать окна, а кто-то стал набирать скорую.
«Очнись, очнись, — уговаривала вторую четвертая подруга, рухнувшая рядом с ней на колени. — Это была первоапрельская шутка, шутка!» Вторая открыла глаза и влепила четвертой пощечину. «Это действительно шутка?» — уточнила третья подруга. Вторая подруга всхлипнула. «Простите меня, — сказала она. — Мне хотелось посмотреть на вашу реакцию». Все по очереди высказали четвертой, что думают о ней, о ее чувстве юморе и о первом апреля. И лишь слегка успокоившись, смогли заметить, что хозяйка дома больше не лежит на диване в позе умирающего лебедя.
«Я все поняла, — сказала хозяйка, когда к ней обратились взгляды. — По большому счету, не так важно, как поступить с мужем, простить, не простить, засмеяться или заплакать, главное, что это все произошло, и из пугающей догадки, из шокирующего намека, превратилось в объективную реальность. Мне больше не надо фантазировать о том, что я единственная привлекательная женщина в мире, мне больше можно не врать себе, что у нас все идеально и без проблем, можно не убеждать себя, что я особенная, и меня никогда не постигнет такая беда, я больше не боюсь усомниться в этом, и с моих плеч упал огромный груз. И это уже неплохо. Во всяком случае, я не грохнусь в обморок и не умру, если вдруг узнаю эту новость. Я ее уже узнала, осталось лишь это пережить. Никто не может дать мне совет, потому что никто не знает, как именно я буду переживать, и что я почувствую в процессе переживаний. Возможно, я почувствую разочарование, возможно желание все исправить. Это покажет время, это зависит не только от меня, но и от него, а пока я чувствую большое облегчение от того, что очнулась от обморока… и, кажется, жива»
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова