«Чтобы дать женщине столько любви, сколько она хочет, мужчине пришлось бы стать женщиной. Мужчина — воин, любовь без сопротивления ему не нужна, взаимность его пресыщает. Женщина, почуяв к себе страсть, становится ненасытной. Женщинам нужно искать наслаждения в объятиях друг друга. А мужчин держать на дистанции, сохраняя терра инкогнито — территорию, которую мужчина мечтает завоевать».
Строчки на экране компьютера расплылись, а потом начали проясняться, становясь все резче и резче — психолог даже подумал, что с монитором что-то стряслось. «Как вы сказали?» — переспросил психолог в трубку. «Я сказал: наши жены. Записи, которые вы читаете, написаны моею женой о вашей», — ответил мужчина в трубке. «Я не читаю, — возразил психолог дрогнувшим голосом. — Это…интимный дневник, без разрешения автора…». «Вы читаете, — возбужденно засмеялись в трубке. — Я слышу, у вас мурашки по телу. На двенадцатой странице моя женушка описывает свою возлюбленную. Откройте, вам будет интересно». В трубке дали отбой.
Психолог потянул мышкой стрелочку вниз, ища страницу номер двенадцать. Строчки на экране мелькали быстро, однако взгляд, сделавшись вдруг очень цепким, успевал выхватывать из текста отдельные слова и фразы. «Нежность без границ», «ничего мужского, грубого, ничего из того, что мне нравилось раньше», «настоящая близость», «глаза, в которых видишь свои собственные мысли», «безнадежно одиноки с мужчинами». Дойдя до страницы двенадцать, психолог почувствовал волнение, какое ощутил однажды, когда из записной книжки жены выпала фотография симпатичного парня, обнимающего ее за плечи. За несколько минут, которые потребовались жене психолога, чтобы разыскать старый фотоальбом и показать мужу своего племянника — ясельного и школьного возраста — для идентификации с парнем на фотоснимке, психолог успел прокрутить в голове несколько серий сентиментальной мелодрамы с элементами кровавого триллера.
» Когда она смотрит мне в глаза, я вижу нежность, какую не помню с детства. Едва из ребенка я превратилась в девушку, моя мать, как все прочие женщины, только сравнивала меня с собой. Ни у одной женщины не находилось для меня любви, вот почему я искала ее у мужчин. Я так привыкла к мужским рукам, что, влюбившись в женщину, никак не могла сообразить, что мне делать. Сначала я думала, что будет достаточно сеансов психотерапии, лишь бы она занималась мной. Потом я поняла, что мне мало даже самой близкой дружбы. Я должна стать для нее тем же, чем она является для меня. Мне необходимо затмить ее мужа, иначе я умру от ревности. Мне нужна ответная страсть, и я готова дать ей столько ласки, сколько она сможет вынести. Моя первая любовь подобного рода была несчастной. Мне исполнилось семь лет, когда мне подарили фарфоровую куклу. Мука заключалась в том, что это совершеннейшее в мире существо не обращало никакого внимания на мои поцелуи«.
Психолог закрыл документ Word и выключил компьютер. Его охватило чувство гадливости, как будто он прочитал письмо, адресованное его жене любовником. Психологу представилась сцена из Боккаччо, снятая в манере Пазолини, с персонажами, напоминающими пажей и карликов из средневековой немецкой азбуки. Пажи ублажают дам, а карлики сладострастно наблюдают из-за ширмы. Психологу пришла на ум французская гравюра конца восемнадцатого «Нежные подружки», на которой две необъятные дамочки, задрав юбки, трогают друг у друга интимные места. Однако, тема c пажом и карликом показалась психологу ближе. «Нежные подружки» развлекаются в ожидании женихов. Женщина, написавшая дневник, предъявляет права на место мужа своей возлюбленной. Дескать, извини-подвинься, муж, будь ты хоть тысячу раз психолог.
Если бы психолог был бы чуть-чуть менее образован, ему было бы значительно легче. В голову не лезли бы дурацкие исторические факты и обрывки цитат. Средневековые женские монастыри, разрываемые от лесбийских страстей. «И вспомнив поцелуи, что ты дарила мне, и как с нежными словами ласкала мои маленькие груди, хочу я умереть, тебя не видя» — написала в знаменитом стихотворении монашенка из монастыря Тегерзее. Догадываясь о положении дел, Святой Августин посвятил целый труд, наставляя монахинь на путь духовной любви и убеждая их отказаться от «позорного заигрывания друг с другом». В Англии конца девятнадцатого века влюбленные парочки женщин были привычным явлением и назывались «бостонскими браками». Считалось, что такие союзы носят духовный характер, а поцелуи не отличаются от сестринских. Проследить, как далеко заходят ласки «сестер», было столь же непросто, как и убедиться, что все «леди неподвижны» наедине со своими джентльменами.
Когда психолог вспомнил английских королев, ему стало еще хуже. Почти каждая из них имела в числе фрейлин фавориток. «Невозможно даже выразить, как страстно я чувствую себя твоей», — писала английская королева Анна Стюарт своей возлюбленной Саре Черчилль. Этот знаменитый роман длился почти пятьдесят лет. Психолог представил старушку королеву, сидящую в зимнем саду Кенсингтонского дворца с понуро опущенным длинным носом. Пожилая леди Сара гневно прохаживается туда-сюда, встряхивая двойным подбородком, с которого осыпается пудра. «Если ваше величество будет продолжать держать в своей спальне эту безвкусную юную особу, — говорит Сара. — Эту глупышку Абигаль Хилл… я предам широчайшей огласке ваши письма, которые у меня хранятся. Пусть народ узнает, какова английская королева. В то время, как я, находясь в Оксфорде, получаю от королевы Анны послания, полные интимных признаний, похоть заставляет ее величество спать в объятьях фрейлин. Для чего вы соблазнили Абигаль, мою кузину? Неправда, что она напоминает вам меня. Вам хотелось ранить меня в самое сердце, поэтому вы выбрали в фаворитки мою близкую родственницу!»
Психолог ощутил сострадание к леди Саре, привыкшей быть любимицей королевы, и испытывающей ревность к молоденьким фрейлинам. Психолог сам чувствовал себя в шкуре пожилой леди. Его соперница, чей дневник выкрал и принес несчастный муж, по словам этого мужа — топ-модель двадцати пяти лет. Психолог показался себе старым и неуклюжим мерином по сравнению с этой резвой кобылкой. Он представил ее гибкой и узкобедрой, с идеальной осанкой и развитым прессом, похожей на очаровательного мальчика. «Все модели похожи на мальчиков, — мрачно думал психолог. — Все они сексуально озабочены, употребляют кокаин и ищут приключений. Почему моя тихая, домашняя жена должна была стать объектом этой чудовищной страсти?»
Психолог представил свою тихую, домашнюю жену, и теперь она не показалась ему особенно тихой и домашней. Он вспомнил, как на ее последний день рождения у них дома собрались ее близкие подружки. Выпив алкоголя, эти подружки устроили настоящий шабаш. Они хохотали как ненормальные, а психолог, сколько не прислушивался к болтовне, никак не мог понять, чему они смеются. Устав от глупого веселья, психолог ушел спать, а подружки с женой бесились до утра. Психолог вспомнил всколоченные прически из рыжих, черных, белых волос, разноцветные платья, звенящие серьги и ожерелья. Он увидел перед собой лицо жены, раскрасневшееся от восторга и возбуждения с сияющими глазами. Почему несколько женщин, собравшись, непременно впадают в экстаз? Почему мужчины так боятся собравшихся вместе женщин? Мужчины стараются ссорить женщин друг с другом, разжигают и поддерживают в них ревность, подмигивают каждой, хотя нравится только одна. Почему дружба женщин так пугает мужчин?
Неужели мужчины как феодальные князья, стараются избежать восстаний, поддерживая рознь в своих владениях? Психологу вспомнилась античная Лисистрата, которая за несколько дней прекратила войну, объединив женщин города, и поставив мужчинам условие, что пока война продолжается, ни одна женщина не допустит их к телу. Любой мужчина вздрогнет, представив унижение храбрых воинов, вынужденных подчиняться капризам фурий. Феномен Лисистраты в истории не повторялся. Женщины всегда чувствовали слишком сильную зависимость от мужчин, чтобы диктовать им условия. Эта зависимость не была материальной. Напротив! Женщины зависели экономически, пока существовала их полная сексуальная зависимость от мужчин. Эмансипация женщин неслучайно началась в викторианскую эпоху. Сначала пуританская мораль внушила женщинам мысль, что они сексуально холодны от природы. В ответ на это повсеместно начали возникать «бостонские браки», парочки женщин, живущих вместе и спящих в одной кровати. Викторианская Англия настолько поверила в идею о женской асексуальности, что лесбийская любовь получила зеленый свет. Любовь мужчин была «грязной», но ни одна леди не считала сексуальной свою страсть к подружке, даже если покрывала ее тело поцелуями. Из «бостонских браков» вышли суфражистки, то есть первые феминистки. Гетеросексуальная женщина не способна быть радикальной феминисткой. Влечение к мужчине делает ее покорной. Маркиз де Сад, сказав, что «природа женщин похотлива», как истинные француз проявил больше понимания женственности, чем английская королева Виктория. Сексуальная зависимость женщин многократно превышает зависимость мужчин. Мужчины зависят от секса время от времени. Женщины постоянно. Даже если женщина подавляет свою сексуальность, эта подавленная сексуальность все равно управляет ее жизнью. Пока объектом влечения является мужчина, женщина послушна ему. Едва в ней просыпается тяга к себе подобным, она выходит из повиновения. Влечение женщины всегда проявляется как покорность, но лесбиянка покорна возлюбленной, а мужчину способна загнать под каблук.
Психолог с тоской подумал о том, сколько дам звонит его жене каждый вечер. Среди этих дам есть подруги, есть пациентки, но на каждый звонок жена реагирует так возбужденно, как будто болтовня с чужой женщиной доставляет ей радости больше, чем общение с родным мужем. Конечно, родной муж чаще всего сидит, уткнувшись в телевизор или в экран компьютера. Однако, если бы жена проявила настойчивость, он мог бы отключиться и заняться с ней любовью. Когда долго живешь с женщиной, влечение к ней не то, чтобы притупляется, но становится менее нервным. Секс гарантирован в любой вечер, поэтому с сегодня его можно перенести на завтра, а там и на субботу — разницы нет. Психологу стало стыдно. По всей видимости, его жена пребывала в том же неудовлетворенном состоянии, что и английская леди, которой запретили секс. Психолог никогда не испытывал сомнений по части верности жены, потому что отлично знал про ее железное табу на влечение к посторонним мужчинам. Однако, если бы жена психолога начала встречаться с мужчинами и заводить среди них близких друзей, внутренний запрет однажды мог бы не выдержать атаки соблазнения и отступить. С подругами жена встречалась регулярно, и тихое семейное счастье психолога, вероятно, до сих пор спасало лишь то, что ни одной из подруг не приходило в голову мягко и целеустремленно начать процесс соблазнения, как это умеют делать опытные мужчины. «И лесбиянки», — мрачно завершил психолог собственную мысль.
На рабочем столе психолога зазвонил телефон. «Ну как? — спросил мужчина в трубке. — Прочитали?» «Не все», — признался психолог. «Нервы сдали, — понимающе сказал мужчина. — Скажите, а ваша жена похожа на мальчика?» «Нет, — сказал психолог. — А ваша?» «Тоже нет, — сказал мужчина. — Вам тоже показалось?» «Что?» — спросил психолог. «Что соперница — это юноша. Как вы думаете, почему и вы, и я представили мальчиков?» «Не знаю, — сказал психолог. — Наверное, стереотип». «Нет, — сказал мужчина. — Сначала я вообразил молодую женщину, похожую на мальчика, и испытал жуткую ревность. Прямо до бешенства. Головы обеим хотел оторвать, вы уж меня простите. Потом я представил вашу жену наоборот очень женственной. Знаете почему?» «Почему?» «Потому что меня стали возбуждать эти картины. Я не мог спать, приставал к жене пять раз за ночь… Знаете, что происходит теперь?» «Что?» — печально спросил психолог. «Я опять представляю вашу жену в виде парня. Но уже не бешусь. Я возбуждаюсь еще больше, чем когда она казалась мне женственной. Прямо нон-стоп. Скажите, я гомосексуалист? Или мазохист?» «Не особенно, — вздохнул психолог. — Не более, чем любой мужчина. К вашему несчастью, вы слишком любите свою жену. Испокон веков мужья старались относиться к женам прохладно, чтобы те не затащили их в инфернальные дебри». «Инфернальные дебри?» — переспросил мужчина. «Да, — сказал психолог. — Из бессознательного навстречу мужчине выходят монстры, его собственные страхи и влечения, к встречи с которыми он не готов…»
У психолога зазвонил мобильный. «Ты где?» — спросила его жена. «Извините, я перезвоню», — сказал психолог мужчине и положил трубку. «С кем ты говоришь?» — спросила жена. «Я говорил с пациентом, лапочка, — сказал психолог. — Сейчас еду к тебе». «А почему ты такой ласковый?» — ревниво спросила жена. Услышав в голосе жены ревность, психолог почувствовал такую нежность, что у него сдавило горло. «Я тебя очень люблю, — сказал он. — Я сейчас приеду и знаешь что… Нам давно пора кого-нибудь родить». «Ты что? — не поверила жена своим ушам. — Ты же до смерти этого боишься. Ты всегда говорил, что детей должен производить на свет лишь тот, кто не знает, как формируется детская психика. А ты не можешь взять на себя такую ответственность». «Я попробую, — сказал психолог. — Ты должна мне помочь, и я думаю, у нас с тобой все получится».
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова