«Старость — слово угрюмое. Ничего хорошего в этом слове современные люди не видят. Только плохое. Пугающее и пессимистичное. Сакраментальное «старость нужно уважать» кажется пафосной интерпретацией реалистичного «стариков надо жалеть и нельзя обижать». Такое отношение к старости вносит в мировоззрение людей когнитивный диссонанс. Для чего нужно приобретать опыт и развивать способности? Чтобы, спустя время, неизбежно наблюдать разрушение здания, которое строил всю жизнь? Зверская картина.
Страх перед старостью мешает людям быть реалистами. Реалистами в этом мире быть не выгодно. Можно доказать вред иллюзий в любви, работе и самоидентификации, но всегда останется могучий аргумент — старость. С мыслями о старости, кажется, можно справиться только с помощью бегства от реальности. Только решив, что с тобой этого не произойдет и отбросив все размышления на эту тему. А на больных и слабых стариков смотреть как на жертв случая, с которыми это произошло. Как на людей, пострадавших в результате аварии. Сколько подавленных страхов можно было бы избежать, если бы у старости были хоть какие-то преимущества перед молодостью. Кажется, их в избытке видели наши первобытные предки, жизнью которых управляла геронтократия — власть старейших. Старейшим доставались лучшие куски обеда и право принимать любые решения, распоряжаться собственностью общины и быть защищенными в первую очередь при нападении хищников. Даже раньше, чем дети! Поскольку любой старик считался более ценным членом общины, чем ребенок. Можно ли объять это современной логикой? Конечно, старейшие в то время были, с нашей точки зрения, молоды, потому что люди умирали раньше. Но. Ранняя смерть не избавляла их от ранней же старости. Поэтому физическое состояние старейших было не лучше, чем у наших стариков.
Старость была короче. Не было инсулина для диабетиков и другой поддерживающей гормонотерапии для слабеющих тел. Не было сердечных капель и способов контролировать давление. За счет медицины старость значительно удлинилась, однако суть вопроса от этого не меняется. Если в первобытном обществе было выгодно, престижно и, по всей видимости, желанно стареть, почему современный культ молодости (не зрелости даже, а юности) сделал из старости не просто нежелательный возраст, а совершенно пугающий? Это кажется логичным и не требующим объяснений лишь с точки зрения современного сознания и современных же стереотипов. Вредные стереотипы полезно иногда ломать или хотя бы слегка трансформировать. В целях собственной же пользы и психологического комфорта.
Если рассмотреть, на чем строится стереотип о безусловном вреде старения, становится понятным, насколько сомнительный у этого стереотипа фундамент. А именно — обывательская, в худшем смысле этого слова, система ценностей. Представление о том, что счастье человека — это плотские удовольствия и реализация социальных амбиций. Не душевная гармония, не внутреннее состояние счастья и понимания, а телесный кайф и приятная щекотка самолюбия. Даже наши первобытные предки были куда более продвинутыми по части системы ценностей. Молодой и здоровый охотник в иерархии стоял на ступень ниже, чем старейшина, и вовсе не с точки зрения нравственных категорий. Заподозрить наших предков в том, что их мотивами управляла высокоморальная толерантность, сложно. Исключительно эгоизм и личная выгода, которая зависела от выгоды всей общины. Молодой охотник был физически сильнее, однако его недостаточный опыт не позволял ему принимать решения настолько же верные, как решения старейшего члена общины.
Поэтому командовал старший, его же оберегали, как мозговой центр. Как вышло, что в современной куда более интеллектуальной цивилизации приобретенный опыт и накопленная мудрость отошли на заднюю позицию, а основным приоритетом стала физическая активность, понять сложно. Однако, это произошло и вызвало странные идеологические метаморфозы. Старики стали считаться не только физически слабыми, но и слабыми по части разума, а так же слабыми по части личности. Понятие о старческом слабоумии стало считаться не только характеристикой синильной деменции, но и общим состоянием интеллекта стариков. Старики глупы и занудны, консерваторы и негативисты, а их мировосприятие ограничено жалобами на пенсию, разговорами о болячках и безапелляционной критикой молодого поколения. Короче — на свалку.
На самих стариков, к сожалению, действуют те же стереотипы. Они чувствуют себя лишними и ущербными, они озабочены состоянием своего тела, они грустят о том, что физическая и социальная активность им недоступна, они испытывают комплекс из-за своей никчемности и живут в страхе, что эта ситуация неминуемо будет усугубляться. Если представить условно, что отношение к старости кардинально поменялось, понятно, что резко изменится и состояние стариков. Первобытные старейшины были довольны своим положением, у них не было ощущения потерянности и ненужности и поэтому не было ни малейшей склонности к негативизму. Они получали почтение и внимание, а их телесные нужды резко ослабевали, освобождая энергию для другого. Слабеющее тело лишается не только возможностей, но и желаний. Юный балбес не может этого оценить, он любит свои страсти пуще всего, но любая зрелая личность способна увидеть в этом смысл. Именно в старости происходит та самая эго-интеграция, которая, согласно Эриксону, и является вершиной человеческого счастья и апофеозом душевного комфорта. Именно тогда, когда жизненный опыт максимально накоплен и синтезирован, человек способен ощутить наконец безграничное удовлетворение, осознать действительность и свое в ней место, а так же бесконечность духа и бессмертие души, что для молодого и страстного существа понятия умозрительные, а не экзистенциальные. Надо ли говорить, что эго-интеграции и связанного с ней счастья подавляющее количество стариков не достигают, проводя наиболее благоприятное время своей жизни в депрессии. Это, возможно, наибольшая несправедливость и обиднейшая из человеческих заблуждений. Идти к счастью всю свою жизнь и, почти достигнув этого шанса, не протянуть к нему руки. Просто потому, что тебя убедили в том, что этого шанса не существует, и твоя доля — мучительно разлагаться снаружи и изнутри.
На самом деле суть старости в том, что разрушения происходят только снаружи существа, со стороны физического тела. Это сопровождается, а может быть даже обеспечивает внутреннее доразвитие личности, ту самую эго-интеграцию, последний рывок к финишной прямой и призу за проделанную работу. Физические желания отмирают, и личность, получив фору, наконец-то имеет возможность достичь уровня высокой самоактуализации. О самоактуализации в старости писал сам Маслоу, подчеркивая, насколько старение лично для него облегчает и усиливает этот процесс. Не отвлекаясь на страсти и пустые амбиции, можно заняться своей сущносью. Можно выделить основной момент, который поможет пожилому человеку (хотя готовиться к продуктивной старости нужно с молодости) наиболее эффективно использовать высшую точку жизненной спирали — итог жизни. Если в системе ценностей человека всю жизнь главное место занимали чувственные удовольствия и социальные амбиции, в старости он почувствует себя живым трупом.
Люди творческие и интеллектуальные воспринимают старость очень хорошо. Еще лучше люди духовные. Для многих известных писателей именно в старости и начиналось время настоящего вдохновения и творческих успехов. Для философов старость почти единственная возможность найти ответы на многие свои вопросы. Примерно то же самое касается ученых. И просто ищущих истину людей. Куда хуже чувствуют себя в старости люди сладострастные, пустые, поверхностные, жизнь которых по большей части замыкалась на плотском и материальном. А так же те, кто всегда являлся лишь винтиком в системе. Когда система отказывается от винтика в силу его преклонного возраста, винтик чувствует себя на помойке. Так женщина, посвятившая себя детям, может обнаружить, что стала совершенно им не нужна, обременительна и неуважаема. Разве что ей теперь доверят внуков, но ее здоровье может этого не позволить. И она будет страдать. Точно так же любой функционер. Это следует иметь в виду людям, если они хотят стареть красиво. Стоит, по крайней мере, найти себе увлекательное хобби. Заранее. Поскольку старость — не лучшее время для развития способностей с нуля. Старость время — для концентрации сути и интеграции опыта. И если сути нет, а опыт чисто физический — концентрировать и интегрировать нечего.
Совершенно очевидно, однако, что куда лучше результат в любом вопросе дает не индивидуальная трансформация сознания, а общественная. Настанет время, когда отношение к старости изменится, и тогда мир наполнится довольными стариками, мудрыми и деятельными, а поговорка «старость нужно уважать» вернет себе изначальный смысл без оттенка фальшивого пафоса.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова