main contact

Один и единственная

«Эгоист generation», февраль 2006, рубрика «Испытание чувств»

Есть одна фраза, выражаясь фигурально, языковая конструкция, которой мужчины зачем-то размахивают у жен перед носом как красной тряпкой, а потом недоумевают, почему их домашние «телки» превращаются в диких быков.

odin-i-edinstvennaya.jpg

Эта зловещая фраза давно стала штампом, но ею по-прежнему не брезгуют публицисты, мусолящие тему секса, бережно транспортируя из статьи в статью, из брошюры в брошюру, словно это девиз. «У мужчины оплодотворяющая способность не ограничена, поэтому он стремится покрыть как можно больше самок. У женщины эта способность ограничена, поэтому она заинтересована в стабильных сексуальных отношениях с одним единственным мужчиной». Сколько раз вы читали эту пошлость? Ровно столько, сколько статей и брошюр о сексе попадалось вам на глаза. Не так ли?

Я могу вообразить себе корову, которая «заинтересована в стабильных отношениях с одним единственным мужчиной», если речь идет о пастухе, который каждый день выгоняет ее на пастбище, а потом приводит в стойло. Но мне трудно вообразить себе мужчину, стремящегося «покрыть как можно больше самок». Определенно, некоторые из мужчин действительно предпочитают в интимном смысле самок животных, но и те обычно стараются приручить себе одну козочку или свинку, чтобы любовница в самый ответственный момент не ревела на всю округу и не лягалась. Что касается взаимоотношений коров и быков, их сексуальные стремления совпадают, точно так же как совпадают половые интересы мужчин и женщин. Быки стремятся покрыть как можно больше коров, а коровы согласны, чтобы их поимело, как можно больше быков. Зная эту коровью особенность, самый сильный бык отгоняет конкурентов рогами, ничуть не надеясь, что корова сама «заинтересована в стабильных отношениях с одним единственным». Неа. Не заинтересована. И поэтому даст любому быку, который подойдет к ней сзади. Сразу и без раздумий. Более того. После того, как самец покрыл самку, она все еще согласна подпустить другого самца, потому что сперматозоиды следующего могут оказаться проворнее сперматозоидов предыдущего. Любая корова после случки готова отдаться другому быку в борьбе за лучший генетический материал. Сам бык старается не допустить других, именно он заинтересован в «стабильных сексуальных отношениях», пока не завершится процесс оплодотворения, который происходит не сразу после совокупления, а немного позже. После того, как это произошло, гормональный статус коровы резко меняется, она теряет к быкам интерес, а в ответ на желание папаши иметь с ней «стабильные сексуальные отношения» непременно даст ему копытом в лоб.

Даже в случаях тех животных видов, где сильнейший самец является обладателем гарема самок, не стоит приписывать «заинтересованность» в этом самкам. Самке безразлично, тот или иной самец будет ее обладателем, инициатива «стабильных сексуальных отношений» принадлежит самцу. Если другой самец проявит активность, способная к зачатию самка не выразит сопротивления. Дело самца — не подпустить конкурента к гарему. Самки в природе не сражаются за самцов, поэтому у самок нет заинтересованности в определенном самце, а только покорность силе. Это не касается моногамных видов, в основном птиц, где самцами и самцами управляет сексуальный импринтинг — закрепление на одном единственном партнере: там самка покорна одному самцу, а самец покорен одной самке. Увы. Авторов сексуальных брошюр не вдохновляют примеры из сексуальной жизни лебедей и альбатросов. Их возбуждает секс домашнего скота. Вероятно, от эротического восторга авторы теряют логическую связь и сравнивают сексуальные инстинкты самцов с рациональными приоритетами женщин. Приоритеты женщин, как и приоритеты мужчин толкают тех и других в сторону «стабильных сексуальных отношений с одним единственным партнером». Сексуальные инстинкты полигамных самцов, как и сексуальные инстинкты полигамных самок, влекут тех и других к промискуитету. Существуют ли пары в природе, где самец склонен к полигамии, а самка моногамна? О, да. Однажды я читала про попугая, который улетел из клетки, поимел на помойке ворону и заразился от нее трихомонозом. В парах одного вида самцы и самки относятся к полигамии одинаково. Полигамные самцы стремятся оплодотворить как можно больше самок, имея при этом в виду, что их самки — сами будь здоров как полигамны, и единственный способ бороться с их неразборчивостью — не подпускать никого.

На самом деле, не смотря на расхожий девиз, любой мужчина дает себе отчет в том, что инстинкт «покрыть как можно больше самок» трансформируется в нем в выбор одной единственной женщины, а «заинтересованность в стабильных отношениях» у женщины — это трансформация ее инстинкта — привлечь как можно больше самцов. Ни один мужчина не верит в глубине души, что самозабвенное желание женщин выглядеть на людях как можно красивее и сексуальнее — это борьба за него, «одного единственного» с другими самками. Так говорят мужчинам женщины. И врут, конечно. Любая форма женского кокетства — это вызов другим мужчинам, побуждающий их бороться за нее с ее мужем.

Даже если с точки зрения сексуальности большинство людей остаются животными, инстинкты их теснит разум. Обычные мужчины дают себе отчет в том, что они хотели бы иметь всех привлекательных женщин, но по соображениям удобства, отказываются от реализации этого желания, оставляя его для эротических грез. С точки зрения разума быть ловеласом утомительно и рискованно: ни одна (цивилизованная) женщина не захочет этого терпеть, а обманывать постоянную подружку трудно и стыдно. Вот почему обычный мужчина выбирает моногамию. Это рациональный выбор, а не сексуальное предпочтение. То же самое касается обычной женщины. Возможно, ее инстинкт направлен на то, чтобы собирать вокруг себя толпы вожделеющих поклонников, провоцировать их на соперничество и отдаваться победителям, способы борьбы которых могут быть разными. Так львица отдается хозяину гарема за то, что он отпугнул других, как самому сильному, а другому льву в кустах за то, что он обманул первого, бесшумно подкравшись, как самому хитрому, собирая гены силы и хитрости в своем чреве. Обычная женщина испытывает инстинктивное стремление к кокетству направо и налево, однако, почти всегда подавляет эти импульсы в себе. Она боится вызвать гнев супруга и разрушить семью, иметь которую ей удобно по ряду причин. И это опять не сексуальное предпочтение, а цензура человеческого разума. Иногда эта цензура осуществляется на таком глубоком, бессознательном уровне, что от мысли о полигамии человека охватывает отвращение. Это, однако, бывает и с женщинами, и с мужчинами, а если с женщинами чаще, то лишь потому, что отношение к женской полигамии в социуме намного хуже, и цензура особенно начеку.

Все вышеперечисленное касается, однако, только обычных мужчин и женщин. Обычное значит наиболее часто встречающееся, что не означает нормальное. В условиях тропических болот смерть от лихорадки вполне обычна. Это говорит не о том, что лихорадка нормальна, а лишь о том, что болезнь практически неизбежна в ненормальных условиях обитания. Обычные люди — это люди инфантильные с эволюционной точки зрения, страдающие от своей недоразвитости, больные. Сексуальность обычных людей — это все тот же животный инстинкт, который неудобен в человеческом обществе и вынужден подавляться и извращаться, вместо того, чтобы развиться в новый тип сексуальности, человеческий.

Чтобы представить, как должна выглядеть человеческая сексуальность, нужно понять, что такое сексуальность животных и чем от животного отличается человек. В восемнадцатом веке на этот вопрос отвечали просто. Сексуальность — это сила, способствующая размножению. Человек — не животное, поэтому он может и должен контролировать процесс размножения: сопротивляться животной страсти, влекущей его к кому попало, и размножаться только с законным супругом. В то время казалось, что рациональный выбор супруга — это вид сознательной селекции. Если страсть влечет человека к уличной девке, он должен заставить себя спать не с ней, а с добродетельной женой. Считалось, что такая политика относительно собственной сексуальности на пользу человечеству. От уличной девки родится прохвост, а от добродетельной жены — добродетельный гражданин. Кроме того, сына уличной девки будет воспитывать улица, а сын добродетельной жены станет законным наследником и приемником отца.

В девятнадцатом веке послышались голоса, защищающие сексуальность. Дарвин открыл сложные законы внутривидового отбора животных и поставил человека на одну эволюционную лестницу с ними. Шопенгауэр писал, что сексуальная страсть — это голос рода, дух которого добивается от двух людей соединения ради того, чтобы подарить человеческому виду дитя с особыми качествами. Чем сильнее страсть, тем желательнее для рода плод любви именно этой пары. Соловьев возражал против этой теории и писал, что в результате известных любовных историй не появилось на свет ни одного талантливого ребенка, а известные гении — плоды браков без страсти или даже браков по принуждению. При этом самому сексуальному инстинкту и у животных, и у человека Соловьев придавал огромное значение. Он видел в сексуальности силу, толкающую самцов на конкуренцию друг с другом и заставляющую их развивать свои лучшие качества, двигая тем самым эволюцию вперед. В начале двадцатого века появился Фрейд, описавший подавление сексуального инстинкта как опаснейшее мероприятие, ведущее к неврозу и деградации отдельного индивидуума и всего человечества.

Демонический Фрейд всех запутал и напугал. Если раньше сексуальность считалась чем-то опасным и ее полагалось держать в узде, теперь оказалось, что узда — это не выход, и сексуальность остается опасной как в узде так и без нее. Фрейд намекал про позитивное русло, в которое можно направить сексуальный инстинкт, но как это сделать не говорил, скрывая свои догадки под загадочным словом «сублимация». Что касается других мыслителей, из их трудов становилось очевидным, что у сексуальной страсти есть великая миссия, которую люди не могут осознать.

Сексуальность — это эволюционная сила, заставляющая вид не просто выживать, а максимально развивать свои главные качества. Человек отличается от животного самосознанием, поэтому сексуальность человека направлена прежде всего на развитие самосознания. Самосознание не только не тождественно рационализму, но часто враждебно ему, вот почему самосознание и рационализм пребывают почти в непрерывном конфликте. Рацио — инструмент самосохранения отдельной особи. Ради самосохранения самец никогда не приблизится к гарему вожака-стаи. Так он сохраняет свою индивидуальную жизнь, отказавшись от участия в эволюции вида. Именно сексуальность, достигая высокой точки напряжения, заставляет и мужчину, и самца действовать иррационально. Более пылкий самец имеет безусловную фору перед более сильным. Известно, что вожаками стаи становятся не всегда самые крупные самцы, но всегда самые агрессивные.

Стоит обратить внимание, что для эволюции имеет значение не столько сама сексуальность, сколько условия, заставляющие ее достигать высшей степени напряжения — наибольшей концентрации энергии. Едва человекообразная обезьяна научилась приводить высшие отделы своего мозга в высокоэнергетическое состояние, она начала лицезреть в природе божественные черты. Именно расширение сознания приводит к новому трансцендентному опыту, а не наоборот. На современном эволюционном этапе одним из самых доступных и эффективных галлюциногенов для расширения сознания является любовь. Только индивидуальное влечение, то есть направление безличного полового чувства в сторону единственного объекта, абсолютная идеализация — способ активизировать в человеке сексуальную энергию до высочайшей точки напряжения — концентрации физических, интеллектуальных и творческих сил. Со стороны состояние влюбленного кажется помешательством. И любовь — действительно потеря рассудка ради трансцендентного опыта. Именно это иррациональное чувство является той сублимацией, тем самым руслом, в которое должна быть направлена человеческая сексуальность ради выполнения своей миссии — эволюции вида.

Продолжение следует

© Марина Комиссарова

Главная | Психоалхимия | Публикации | Контакт

© 2009—2023 Марина Комиссарова