«Неравный брак», то есть мезальянс по возрасту, вызывает у обывателя (то есть, у обычного такого, приземленного гражданина без прикрас и творческих заскоков) возмущение, родственное брезгливости. Причем, себе обыватель в этот момент кажется совсем не обывателем, а борцом за чистоту чувств, сеятелем доброго и вечного. В чистоту чувств молодых к немолодым обыватель верить отказывается. Недоброе это, дескать, невечное.
А вот такой мезальянс, когда молодой богач женится на бродяжке, обывателя, напротив, умиляет. В этом случае чистая любовь побеждает нечистое прошлое, как в культовом фильме Красотка и большинстве женских романов. Большинство женских романов написано по мотивам сказки о Золушке. Там молодая замарашка с помощью одной непростой дамы охмуряет принца. И наплевать, что принц становится жертвой криминального гипноза и отравления психоделиками: тыкву принимает за карету, а крысу или какого-то грызуна за кучера. Главное, что оба молоды, а значит налицо чистота чувств.
Никому бы не понравилась сказка, где принц влюбляется в немолодую фею, хотя жизнь парня в этом случае могла бы быть куда интереснее. Любовь красавиц к некрасавцам, как бы умны и добры эти чудовища ни были, обывателя ужасает, и ему в конце такого триллера требуется непременный поворот, чудовище должно превратиться в симпатичного юношу, пусть даже дворец рухнет вместе с чарами, и молодые поскачут по лесным дорожкам как пара голодных белочек. Ничего, мол, шишками прокормятся. Если же стать белочкой, то есть мальчиком, не получилось, пусть старый царь сварится в кипящем молоке под метафизическое ржание конька-горбунка, копытоногого фавна, бога плодородия. А королевна, опять же, пусть достается розовощекому Ване, из простых, но юных.
Чтобы кипящая смола ада, то есть кипящее молоко, миновало брачующихся, им надо избегать физического мезальянса, считает обыватель. Как это сделал Шрек. Вот он — герой нашего времени. Точнее его жена, которая самоотверженно приняла облик гоблина. Или кого там? Зеленого тролля. Иначе обыватель осудил бы Шрека за то, что он посредством социально-экономического давления стяжал себе красотку. Можно сказать, принудил к сожительству, пользуясь ее зависимым положением. В УК РФ это значит — изнасиловал. То, что невеста принцесса, а Шрек ни разу не принц, никого особенно не взволновало. Главное, что оба — с зелеными мордами. И значит — порядок. Как говорится, ладушки. Молодых в мезальянсе принято брезгливо жалеть, а их немолодых супругов обвинять в эгоистичной похоти. Дескать, нет бы, как Шрек, взял себе в жены страшилку, так нет, тянет свои загребущие лапы к конфетке.
Загребущие лапы известного телеведущего загребли ему недавно молодую жену, мечтающую продвигаться на телевидении под его руководством. «Возмутительно!» — надрываются обыватели в блогах. Он же на четверть века ее старше, на несколько сантиметров ниже и толще на несколько килограммов! Разве можно такого любить? Чуть раньше далеко не первой свежести продюсер взял себе в жены юную певицу: гадость и коммерческий проект. Почему коммерческий проект — гадость, никто, кстати, не объяснит. А то, что женам продюсера и телеведущего далеко не первой свежести, их первая свежесть не нужна, потому что во времена своей первой свежести и телеведущий, и продюсер были бедны, неопытны и несерьезны, никого не убеждает. Нельзя! Если невозможно быть с юным и состоявшимся одновременно, значит надо обходится несостоявшимися. А кому сейчас легко? К сожалению, мезальянс по возрасту осуждается не только обывателем. В своем «Соло на ундервуде» Довлатов с изящным сарказмом описывает нестареющего любителя юных тел.
«Один глубочайший старик рассказывал мне такую поучительную историю: «Было мне лет двадцать. И познакомился я с одной начинающей актрисой. Звали эту женщину Нинель. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Катались на лодке. Однако так и не поженились. И остался я вольным, как птица. Проходит двадцать лет. Раздается телефонный звонок. „Вы меня не узнаете? Я Нинель. Моя дочь поступает в театральный институт. Не могли бы вы, известный режиссер, ее проконсультировать?“ Я говорю: „Заходите“. И вот она приходит. Страшно постаревшая. Гляжу и думаю: как хорошо, что мы не поженились! Она — старуха! Я все еще молод. А рядом — юная очаровательная дочь по имени Эстер. Мы посидели, выпили чаю. Я назначил время для консультации. Мы встретились, позанимались. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Катались на лодке. Однако так и не поженились. И остался я вольным, как птица. Проходит двадцать лет. Раздается телефонный звонок. „Вы меня не узнаете? Я Эстер. Моя дочь поступает в театральный институт. Не могли бы вы, известный режиссер, ее проконсультировать?“ Я говорю: „Заходите“. И вот она приходит. Страшно постаревшая. Гляжу и думаю: как хорошо, что мы не поженились! Она — старуха. Я все еще молод. А рядом — юная, очаровательная дочь по имени Юдифь. Мы посидели, выпили чаю. Я назначил время для консультации. Мы встретились, позанимались. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Она катала меня на лодке. Однако так мы и не поженились. И остался я, — заключил старик, глухо кашляя, — вольным, как птица».
В саркастическом подтексте на «все еще молод» — мало повода для сарказма. Тело может быть старо, а идей и возможностей больше, чем в молодости. В отличие от тех, у кого тело состарилось, возможностей не появилось, а идей и вовсе никогда не было. Женитьба немолодых и даже старых режиссеров на молоденьких актрисах осуждается, между прочим, меньше других неравных браков. Скорее всего, устал обыватель осуждать статистическое большинство. Большинство заслуженных режиссеров всегда тяготели и будут тяготеть к женитьбам на молоденьких исполнительницах. А то меньшинство, которые не тяготеют, спать с исполнительницами главных ролей все равно не перестают. Далекий от искусства обыватель, конечно, думает, что главная роль — следствие, а не причина страсти режиссера к актрисе.
Неправда твоя, дружище. Твое главнейшее заблуждение в том, что ты судишь по себе, думая, что у режиссеров как и у тебя — постылая работа, а секс — способ от этой работы отдохнуть. Тебе бы и в голову не пришло влюбиться в сотрудницу, работающую за соседним столом и осточертевшую тебе своей ежедневно мятой физиономией. Была бы твоя воля, ты бы выбрал на улице первую попавшую красотку и посадил ее на место сотрудницы. Ну и пусть дура, зато глаз радует. Известные режиссеры устроены иначе. Они однолюбы, и их сердце принадлежит работе. Они влюбляются в сценарий, а если в сценарии есть главная героиня, влюбляются в нее, ищут среди актрис похожую и способную воплотить дорогой образ, а выбрав, готовы слиться с ней в экстазе не только творческом, но и физическом. Обывателю не понятно, как работа может настолько возбуждать. Но даже обывателю понятно, что Пигмалион не может не полюбить Галатею. А Галатея Пигмалеона?
Галатеи конечно бывают разные. Неоформившиеся личности по разному относятся к тому, что из них кто-то что-то лепит. Некоторые считают себя драгоценными самородками, а усилия Пигмалионов воспринимают как штрихи огранщика. Другие думают, что они глина, и их будущее в руках скульптура, что им повезло оказаться тем куском материала, на который мастер обратил взор. Таких скромных немного, но самовлюбленных дев (или юношей, если речь идет о браке молодого человека с наставницей), уверенных что они — жемчужины, которые в ювелире не нуждаются, а нуждаются только в дорогой витрине, опытные Пигмалионы обходят стороной.
Будь они такими простофилями и имей привычку инвестировать в левые проекты, вряд ли стали бы серьезными фигурами. Скорее всего, так и торчали бы в подмастерьях, не взирая на талант. В свете этой простой и всем понятной логики, многие возрастные мезальянсы — это не похоть одних помноженная на меркантильность других, а деловые и творческие союзы, где любовь возникает на основе взаимной тяги и потребности друг в друге старшего и младшего, учителя и ученика. Если вам кто-нибудь скажет, что в такой любви мало страсти, не верьте этому коньку-горбунку, он мыслит как животное. Людям, если они не аскеты, свойственно страстно влюбляться в своих гуру, в тех, кто влияет на них и помогает. Сексуальная любовь — это почти всегда перенос эдипова комплекса или комплекса электры, то есть эротизированная схема детско-родительских отношений. Это скажет вам любой психоаналитик.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова