Как получилось, что они стали жить втроем? Не вполне понятно. Не вполне понятно даже Кате, хотя она, когда каялась, винила во всем только себя. Каялась Катя не исповеднику, а так — кому придется, чаще всего самой себе. В любви Кати к самобичеванию и заключалась, на мой взгляд, причина того, что она попала в эту скверную историю.
Сама Катя, правда, несмотря на покаяния, скверной эту историю не считала. В глубине души она даже гордилась своей неординарной жизненной позицией. Ох и ах, дескать, но такая уж я авангардная женщина — искоренительница патриархальных предрассудков и устаревших мужских принципов. Мужские принципы, кстати говоря — самое любопытное в этой истории. Не вполне ясно насчет предрассудков, но мужские принципы Максима и Андрея Кате конечно искоренить не удалось. Ситуация, в которую она втянула своих любовников, только обнажила их мужские принципы, как пародонтоз обнажает корни зубов, заставляя болеть и кровоточить десны.
В отличие от пародонтоза, который успешно лечится в кабинете стоматолога, избавиться от душевных мук не так просто. Причиной моральных страданий является то, с чем человек не согласен расстаться, считая это частью своей натуры. Тибетского мужчину, который традиционно делит жену со своими братьями, не мучает мысль о бесчестье. Ему не приходит в голову выгнать неверную или вызвать соперников на дуэль. Понятия о чести и верности предвзяты как любая мораль. Мораль искусственна в том смысле, в котором искусственна вся культура. Садовые растения культурны, то есть нуждаются в труде человека — удобрении, поливе, защите от вредителей — и садовник не получит урожая, если позабудет об этом. Мораль как и сад культивирована. Она приносит человеку пользу до тех пор, пока он помнит об ее искусственности и продолжает культивацию. Как только человек начинает считать мораль чем-то естественным, ниспосланным свыше, этот сад приходит в негодность, зарастает плющом, и вместо сладких плодов питает человека ядовитыми семенами.
То, что Максим и Андрей вдвоем полюбили Катю, и ни один из них не желал уступать, само по себе было не странно. Любовь — не общественный туалет, и в выборе партнера мало кто руководствуется принципом свободной кабинки. Странным в этой ситуации был способ, которым Максим и Андрей боролись друг с другом. Пока Катя жила с Максимом, а с Андреем гуляла, борьба мужчин была вполне классической. Максим старался Катю удержать, а Андрей — увести. Традиционно в такой ситуации первыми не выдерживают нервы того мужчины, от кого ходят на сторону. Максим по прогнозам наблюдателей должен был выгнать Катю или отлупить ее, после чего она бы перешла к Андрею. Большинство наблюдателей сходились на том, что Андрей, если бы Катя жила с ним, а не с Максимом, и бегала к Максиму, а не к нему, обязательно бы сдался. В отличие от Андрея Максим был высок, имел косую сажень в плечах и приличный счет в банке. В галантную эпоху была популярна поговорка: «от любви королевы с шутом, рога у короля не растут». По всей видимости, Максим смотрел на Андрея сверху вниз, во всяком случае, пытался. Ревность представлялась Максиму качеством, ослабляющим волю. Он был из тех, кому нужна победа любой ценой. Иногда к Кате закрадывалась мысль, что прогони она Андрея, ревность захватит Максима с головой. Он постфактум будет страдать из-за измены и мучить Катю. Но пока рядом был Андрей, Максим не расслаблялся. Он держал ревность на дистанции и не позволял ей приближаться.
Не менее сильную позицию занимал Андрей. В отличие от Максима он не пытался игнорировать ревность, не бежал от нее, а мужественно открывал перед ней рыцарское забрало. В муках ревности Андрей видел страдания эгоизма, и боролся не с ревностью даже, а со своей низменной природой. Когда Максим застал его с Катей и вместо того, чтобы спустить с лестницы, предложил жить втроем, Андрей не удивился. Поступок Максима шокировал всех, включая Катю, но его отлично понял Андрей. Вероятно Андрей, не смотря на разницу между ним и Максимом, был сделан из похожего теста. Как и Максим, Андрей слишком себя уважал, чтобы испугаться общественного мнения. В их совместной жизни втроем были моменты, когда Катя ощущала свою полную непричастность. Ей казалось, что Максим и Андрей так увлечены соперничеством, что не замечают ее. Потом Катя поняла, что Андрей и Максим не видят и друг друга, занятые борьбой со своими демонами. Максим сражался с демоном трусости, а Андрей с демоном эгоизма. Если бы Катя посмотрела на окружающих такими же внимательными глазами как на своих любовников, она увидела бы, что людям свойственно не обращать друг на друга никакого внимания.
Саму себя Катя считала в этой ситуации просто бедняжкой. В какой-то момент она искренне растерялась перед лицом выбора и решила взять тайм-аут. Позже Катя ругала себя, что на время тайм-аута она не удалилась в глушь русской деревни или на кавказские минеральные воды, как поступали растерявшиеся барышни в начале позапрошлого века. Катя искала выход путем сравнения, иначе говоря, спала с обоими, сначала тайно, а потом нет. Если бы Катя была женщиной легкомысленной, ее двойная жизнь могла бы длиться долго, но Катю быстро подкосили угрызения совести, она покаялась одному и призналась второму с инфантильной надеждой, что кто-нибудь их двоих привяжет ее к батарее или наоборот выгонит. Сама Катя не могла сделать выбор и в отчаянии решила, что мужчины должны разобраться сами, и менее заинтересованный — отступить. Катя, конечно, имела в виду, что отступить могут и оба, она была согласна на мученическое одиночество, но к совместной жизни втроем была абсолютно не готова.
Сторонние наблюдатели, среди которых всегда полно людей бестактных, не верили Кате. Они считали, что маска жертвы — ловкий трюк, который Катя использует в вампирических целях. Лично я своими ушами слышала, как одна знакомая дама назвала Катю женщиной-вамп. «Где же у нее вамп? — спросила я. — Такая скромная девушка. Косметикой не пользуется, ходит в джинсах. А в последнее время на почве переживаний похудела и стала совсем прозрачной. Или вы думаете, что худоба — тоже трюк?» «Худоба? — обрадовалась знакомая дама. — А вы не пробовали заниматься этим с двумя мужчинами сразу? Отличная гимнастика, между прочим! Они ведь стараются не ударить в грязь лицом друг перед другом. Андрей даже начал ходить в спортзал! Не удивлюсь, если оба тайком едят виагру. Вы знаете, как это вредно — виагра? На месте мам этих мальчиков я подала бы в суд. Жаль, нет статьи о сексуальном вампиризме».
Не знаю, как мамы мальчиков, но мама девочки, то есть Кати смотрела на ситуацию иначе. «Бедный мой ребенок! — говорила она. — Какие странные кавалеры. Пушкин вон и то погиб, защищая честь жены. Хотя мог, между прочим, сказать: месье Дантес, я знаю, что моя супруга неровно дышит к вам, так что приходите к нам и давайте жить одной семьей, раз у нас такие общие интересы. И что Наталья Гончарова? Да она провалилась бы со стыда за своего мужа. А мой ребенок? Она ходила в детский сад с разными бантиками. В одной косичке розовый, в другой желтый. Два ее любимый цвета. Она не могла выбрать один цвет, любила два. Разве я могла предположить, во что выльется ее нерешительность?»
Я не стала огорчать Катину маму, но в русской классике и без Пушкина хватало поэтов, которые смотрели на измены жен философски. Блок, к примеру, знал о связи Белого со своей женой Любой Менделеевой, однако, приглашать Белого в дом не перестал и даже, наоборот, был подчеркнуто гостеприимен, чтобы его не заподозрили в мещанской ревности. Мещанская ревность была не в почете у поэтов серебряного века. Про Маяковского, который спал с Лилей Брик вместе с ее мужем, знают даже школьники. Трудно сосчитать, сколько раз в прессе цитировали пикантную строку из Лилиного дневника: «пока мы с Осей занимались любовью, Володя был заперт на кухне, плакал и царапался в дверь». Никто не спросил Володю, почему он плакал и царапался. Возможно, он рвался в магазин. У поэтов это бывает с утра, после ночных пиров и неумеренных возлияний. Плакать от ревности в начале двадцатого века считалось дурным тоном. Поэт Вячеслав Иванов, например, не только участвовал в вакханалиях вместе со своей женой Лидией Зиновьевой-Аннибал, но и разрешал ей брать в дом дополнительных мужей. При этом Вячеслав Иванов жену любил. Хотя и женился после ее смерти на ее юной дочери, сославшись на то, что призрак Лидии явился к нему и благословил этот брак. Шекспир, таким образом, со своим призраком отца Гамлета, ревнивым и мстительным, после Октябрьской революции отдыхал.
Но отдыхал ревнивый призрак не для всех. Поэт Есенин, например, имевший, как известно, простонародное происхождение, ревности не стеснялся. Хотя он не слишком дорожил женой, факт, что она ушла к Мейерхольду, выводил его из себя, и до конца жизни он порывался расправиться с ней. Сама по себе ревность связана с чувством собственного достоинства косвенно. Достоинство Иванова не позволяло ему опуститься до мести и ревности. Достоинство Есенина, напротив, считало позором сносить измену мирно. То и другое, однако, всего лишь разные формы личной гордости. Любовь попирает гордость, стремясь к безраздельной власти. Стыдящегося ревности, она заставляет до нее опуститься. Не желающего терпеть измену, вынуждает с ней смириться. В вечном противостоянии личной гордости и любви заключается великое таинство жизни.
«Скажи, пожалуйста, — спросила я Катю. — А если будет ребенок? Придет делать анализ ДНК?» «Еще чего, — ответила Катя. — Может быть, ты тоже думаешь, что я живу с двумя, чтобы иметь в два раза больше секса? Если хочешь знать, я вообще ни с кем не сплю. Как я могу спать с одним, зная, что другой от этого страдает?» «Разве? — изумилась я. — Но ведь раньше… ты ночевала то у Андрея, то у Максима, помнишь?» «Раньше все было по-другому, — грустно сказала Катя. — Когда я ночевала у Андрея, я думала, что Максим не пустит меня обратно. Когда спала с Максимом, была уверена, что Андрей откажется от меня. Но сейчас… Они оба согласны на муки. Как я могу пользоваться этим?» «И сколько это будет продолжаться? — спросила я. — Вы втроем живете в бомбоубежище. Скоро кончится пища и электроэнергия». «Думаешь скоро?» — я увидела в глазах Кати блеск и все поняла. Катя, по-прежнему, мечтала определиться. Когда-то она надеялась, что один из двух не выдержит измены. Теперь она ждала, что кто-нибудь не вытерпит воздержания.
Мы сидели с Катей на кухне. Несколько раз в кухню заходил Максим. Он брал то чайные ложечки, то конфеты, то печенье. Каждый раз в количестве кратном двум. Один раз в кухню вошел Андрей. Он принес две чашки и поставил их в раковину. Я посмотрела на Катю и едва не расплакалась. «Ты знаешь, кто сбежит первым?» — спросила я. Катя взглянула на меня недоверчиво. «Ты, — сказала я. — На тот свет. А они по преждему будут жить вместе и носить тебе на могилку цветы. Максим закажет громадный памятник. Андрей сочинит длинную эпитафию…» Увидев Катины глаза, я замолчала. Потом я встала и пошла в комнату.
«Скажите, Максим и Андрей, — обратилась я к ним. — Что мы будем делать с Катей? Она в ужасном состоянии. Сколько еще вы собираетесь продолжать свой рыцарский турнир?» Максим и Андрей переглянулись. «Я готов уйти» — сказал Андрей. «Только не ты, а я» — сказал Максим. «Если мы уйдем оба, в чем тогда смысл?» — спросил Андрей. «Да, — сказал Максим. — Поэтому уйду я. Я низкий человек, мне хочется упиваться благородством» «А в чем благородство? С тобой ей будет лучше. Ты состоятельный». «Я состоятельный, поэтому не нуждаюсь в твоей жертве. Держи свою щедрость при себе» Когда я вышла из комнаты, они продолжали спор, который длился, по всей видимости, не первый день.
«Они жить друг без друга не могут» — сообщила я Кате. «Да, — сказала Катя. — Они попали друг к другу в прочную зависимость». «В конце концов, они устанут препираться и уйдут вдвоем» — сказала я. «Да, — согласилась Катя. — Но когда наконец это случится?» «Значит ты к этому готова?» — удивилась я. «С самого начала, — улыбнулась Катя. — У меня ведь был опыт с косичками. Надо мной все смеялись, что у меня разные по цвету бантики. Тогда я просто отрезала косички и с тех пор коротко стригусь».
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова