Ее отношения с реальностью были давно и безнадежно испорчены. Взаимопонимание было утрачено. Реальность не понимала ее, а она не понимала реальность. Чем больше она пыталась доказать что-то ей, тем быстрее реальность разбивала все ее планы. В конце концов, вместо жизни вокруг нее образовалась какая-то разруха. И полнейший абсурд.
К примеру, то, что она видела в зеркале, совершенно не укладывалось ни в какие рамки. Не в том смысле, что она не помещалась в зеркало. Нет, она прекрасно помещалась в любое зеркало, даже в карманное, но легче ей от этого не становилось. В зеркало не укладывалось то, что она о себе знала. Вернее то, что она привыкла о себе знать. С некоторых пор отражения разрушили это знание. И вообще зеркала играли с ней в какую-то злую игру, как будто решили свести ее с ума. Они все были разные. Если она примеряла в магазине какую-нибудь вещь перед зеркалом, можно было заранее предсказать, что дома в зеркале она увидит нечто совершенно иное. Все вещи, которые смотрелись на ней неплохо в магазинном зеркале, в зеркале домашнем выглядели отвратительно. Ей даже приходила в голову безумная мысль, а вдруг нужно покупать те вещи, которые в магазинном зеркале смотрятся на ней ужасно, и тогда в домашнем они будут выглядеть хорошо. Но у не было лишних денег для таких экспериментов. Кроме этой безумной мысли ее частенько посещала другая. А вдруг, то, что она видит в домашнем зеркале, все эти плохо сидящие на ней магазинные вещи, в реальности, то есть в каких-то других зеркалах, например в глазах уличных прохожих, будут смотреться просто великолепно. Но у нее не было лишних сил, чтобы это проверить.
Сил у нее в принципе оставалось все меньше и меньше. Оно и понятно. Если уж реальность объявила вам войну, не стоит даже думать над тем, кто в этой войне победит. Против нее было все. Время, которое то бесконечно тянулось, если речь шла о том, чтобы подождать минуты, то мелькало, если речь шла о том, чтобы успеть за несколько часов. Пространство, которое то вдруг сужалось и давило на нее, то расширялось, лишая ее всякой опоры. Люди, которые не понимали ничего из того, что она говорит, обижались на комплименты или не слышали ее просьб. Еда, которая то была резиновой и безвкусной, если она вдруг вспоминала, что не ела целые сутки, то таяла во рту килограммами килокалорий, когда она хотела остановиться. Ее тело, которое иногда наполнялось такими судорожными вибрациями, так что сводило кончики пальцев, а иногда обмякало и превращалось в растаявший студень. Когда она окончательно поняла, что это битва на поражение, она решила расслабиться. Она устала и подумала, что смерть — это совсем не то, чего смертному следует бояться. Все равно ничего хуже того, что с нею уже было, произойти не может. «Если меня когда-то не было, — думала она, — значит я уже переживала до рождения всю эту пустоту и темноту. И нечего. Не умерла. Даже наоборот, родилась. Наверняка и в этот раз все будет так же. А если я была до своего рождения где-то, в качестве чего-то или кого-то, то и после смерти я вернусь туда же или куда-то еще». Так она рассудила и перестала беспокоиться. Без беспокойства ей стало значительно легче.
Как и все остальные во сне она часто слышала чьи-то речи и обрывки фраз. Но раньше она к этим речам не прислушивалась. Мало того, что они всегда были мало разборчивы, расшифровывать их не хотелось. Ведь она была на войне, а на войне не стоит прислушиваться к советам неизвестно кого. А были ли у нее соратники? Ни одного. Теперь, когда она перестала с реальностью воевать и решила ей сдаться, она впервые прислушалась к речам во сне. «Нужно позвонить по номеру» — сказали ей и продиктовали ее собственный домашний номер. Во сне этот совет показался ей пронзительно мудрым. «Как же я не догадалась, — обрадовалась она во сне, — что нужно позвонить самой себе и обо всем поговорить. Это так просто и так гениально». Когда она проснулась, она чувствовала себя обладательницей ключа. Однако, пробудившись окончательно, она приуныла. «Какие дураки люди во сне, — разочарованно думала она. — Чему я так обрадовалась? Как можно позвонить самой себе, если телефон обязательно будет занят. А если позвонить с мобильного на домашний, никто не ответит. А если даже ответит, это будешь ты сама, держащая в одной руке мобильную трубку, а в другой стационарную. Как дура».
Вечером этого дня, подойдя к зеркалу и увидев там, как всегда, не пойми что, она опять вспомнила про сон. «А что если во сне, как в зеркале, все наоборот, — подумала она, — и номер телефона нужно читать задом наперед? Может быть в цифрах есть какая-то своя логика? Например, каждый человек имеет своего двойника с зеркальным номером телефона». В принципе это была довольно банальная выдумка. Двойники, зазеркалье, числовые ряды и прочая мистика. Мистика ее не интересовала. Она казалась ей добровольным шагом в безумие. «Что может быть проще, чем начать видеть привидения, — думала она иногда. — Намного сложнее удержаться в здравом рассудке и ничего такого не видеть». Если она долго смотрела на предмет, ей начинало мерещится, что он оживает. «Мистика может привлекать только людей без фантазии, — думала она. — Человек с яркой фантазией вынужден все время спасаться от мыслеформ, которые оживают сейчас же, стоит дать им волю и немного внимания». Однако, телефонный номер упрямо лез в голову. Просто так, безо всякой цели, она перебрала цифры и прочитала этот номер с конца. Это номер показался ей знакомым. Она стала вспоминать номера родственников и сослуживцев и, в конце концов поймала себя на мысли, что уже несколько часов думает об этом. Это ее рассердило. «Не хватало еще заболеть паранойей из-за какого-то глупого сна, — подумала она. — Нужно позвонить и отделаться от этих мыслей»
Она набрала номер и пока слушала гудки, испугалась, что ей ответит бархатный мужской голос. «Только не это! — мысленно взмолилась она. — Что если я подхватила во сне какой-то информационный вирус, который заставит меня отчалить из реальности в придуманную любовь». Она представила, что слышит голос, начинает рисовать себе этого мужчину, потом влюбляется, видит его во сне, вожделеет, сходит с ума от эротических фантазий, ищет его в толпе, звонит каждый день, слушает голос, страдает, все роняет из рук, вычисляет его домашний адрес, караулит у подъезда, ходит за ним следом, наблюдает его свидания с рыжеволосой красоткой, сгорает от ревности, убивает и его, и красотку, и садится в тюрьму. Когда она добралась до тюрьмы, на том конце провода взяли трубку. Ей ответила женщина. От неожиданности она едва не выронила телефон. «Алло, — повторила женщина. — Его нет дома. Что Вам надо?». «Не знаю», — честно сказала она. «А кто знает?» — спросила женщина. «Может быть Вы?» — с надеждой спросила она.
Женщина на том конце провода помолчала. Потом вздохнула. «Бедняжка, — сказала она. — Чего Вы хотите?» «Я хочу немного счастья», — честно сказала она и даже всхлипнула, ощутив вдруг, насколько это так. Из трубки повеяло раздражением. «Вы понимаете, что счастья на чужом несчастье не построишь?» — строго спросила женщина. «Понимаю, — жалобно сказала она. — Но мне нужно совсем немножечко счастья. Для этого не требуется рушить ничью жизнь». «Что значит совсем немножечко? — еще строже спросила женщина. — Это ведь Вам не магазин, чтобы отрезать от чужого счастья сто граммов». «Я согласна на один миллиграмм счастья. — сказала она. — На малюсенький кусочек. Я даже не буду ничего с ним делать. Только смотреть, и знать, что он у меня есть» Женщина в трубке растерялась. «Просто смотреть? — спросила она. — А смысл?» «Смысл в том, что это счастье» — убежденно сказала она, и ее голос дрогнул. Ощутив в ее голосе дрожь, женщина растерялась еще больше. «Послушайте, — сказала трубка. — Мне кажется, Вы совсем запутались. Успокойтесь. Ложитесь спать. Выспитесь. А завтра проснетесь и найдете свое счастье. Вы, наверное, себя до нервного стресса уже довели». «Вы правильно чувствуете, — сказала она. — До нервного стресса». «Вот и успокойтесь, — посоветовала женщина. — У Вас все. Будет. Хорошо». «Обещаете мне?» — спросила она, не веря своим ушам и сердце ее замерло. «Не просто обещаю, — твердо сказала женщина. — А клянусь!! Вы будете самой счастливой женщиной на свете. Только не звоните сюда больше». «Я не буду звонить» — сказала она завороженно. «Вот и отлично, — сказала женщина. — Счастья Вам. Не маленького, а самого-самого большого» И повесила трубку.
А она совсем забыла, что это такое, когда в душе играет симфонический оркестр. «Надо же, — засмеялась она. — Ну как же! Помню, помню» Она подошла к зеркалу и увидела, что реальность улыбается ей. «Она меня простила, — радостно подумала она про реальность. — Она со мною помирилась» И, между прочим, она не была такой уж дурой, как это может показаться. Дело в том, что реальность действительно терпеть не может, когда ей не доверяют. Этим ее лишают всякой возможности творить чудеса. Ведь чудо — это щель между реальностью и верой, в которую может просочиться счастье.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова