Книга Януша Вишневского «Зачем нужны мужчины?» преисполнена коварства и скрытого садизма. «Знаток женских душ» и «знаток химии любви», как называют Вишневского все (включая его самого), он везде, и здесь тоже, не забывает упомянуть, что любовь — это лучшее, что есть у людей, а женщины — лучшие представители рода человеческого.
Усыпив таким образом бдительность читательниц и поглубже втеревшись к ним в доверие, Вишневский начинает вещать о врожденной мужской неверности, о необходимости смены любовниц, то есть по сути оправдывает предательство и дискредитирует любовь, которой только что пел дифирамбы. Садируя женщин якобы научными фактами и якобы логическими аргументами, Вишневский не забывает одновременно то и дело поглаживать их, ласково повторяя, что женщины сильнее, важнее и во всех отношениях лучше мужчин. Создается ощущение, что Вишневский хочет принудить женщин проглотить горькую пилюлю, подслащивая ее и заискивая перед ними, как перед больными детьми. Попробуем разобраться, есть ли смысл женщинам эту пилюлю глотать, или им лучше выплюнуть ее.
«Женщине, чтобы лечь с мужчиной в постель, необходимо ощущение близости, доверия и прочности связи, мужчине — главным образом место…»
Странно, что отнюдь не молодой, но не такой уж и старичок Вишневский так основательно застрял в XIX веке. Именно тогда барышни не позволяли себе секс, если не получали доказательство прочности связи, то есть брак. Так как честные женщины редко шли на внебрачные связи, мужчины были готовы делать это с любой согласной.
С XIX века утекло много воды, и отношение к сексу у мужчин и женщин имеет все меньше различий. Почти все незамужние женщины позволяют себе разовый секс, а мужчины все больше опасаются быть сексуально использованными и брошенными.
Интересно, что объяснение социальному феномену (боязни оказаться брошенным), который постепенно теряет половую границу, Вишневский видит в биологии. Он ссылается на старую, давно вышедшую из моды глупость: «самцы по природе своей полигамны, самки по природе своей моногамны». Во всех полигамных видах животных полигамны и самцы, и самки. Во всех моногамных видах животных моногамны и те, и другие. Нет ни одного вида, где самцы были бы полигамны, а самки моногамны. Если Вишневский уверен, что человеческий вид полигамен, он должен признать, что женщины точно так же полигамны и нуждаются в постоянной новизне.
«Женщины хотят много секса с мужчиной, которого любят. Мужчины хотят просто много секса…»
Строкой выше Вишневский сам же опровергает эту старомодную пошлость другой пошлостью: «Вожделеющие мужчины, любой ценой добиваясь женщины, жаждут главным образом самоутверждения. Ничто так не повышает их самооценку, как женщина, которая кричит. Но не от злости. От наслаждения». Если самооценка мужчины зависит от наслаждения женщины, значит, мужчине нужно не «просто много секса», а секс с любящей женщиной. В XIX веке представления о том, что мужчина ответственен за наслаждение женщины в сексе, не было. Странной была сама мысль об этом. Вот почему для самоутверждения мужчины было достаточно того, чтобы дама согласилась. Добившись согласия, мужчины ощущали триумф. В наше время одного лишь факта согласия для триумфа мало. Женщина должна получить наслаждение и оценить мужчину высоко. Если женщина осталась недовольна и не захотела новых встреч — значит, мужчина потерпел фиаско. Вот почему слова Вишневского о том, что мужчине нужно много секса, не важно с кем и какого, безнадежно устарели. Мужчины нынче отправляются в постель с осторожностью — слишком велик страх перед женским экспериментаторством, критикой и насмешками.
Возможно, Вишневскому приятно и волнительно представлять женщин такими невинными, беззащитными и стыдливыми существами, какими были девочки в его ранней юности в социалистической Польше. Однако современные девочки совсем другие. Стоит только поспрашивать об этом мам мальчиков-подростков. Современные девочки в массе своей сексуально активны и даже агрессивны. Они все больше похожи на тех мачо, которых любовно описывает Вишневский, объясняя женщинам природу мужчин и их биологические особенности.
«Орангутанг оплодотворяет всех самок на своей территории и исчезает, чтобы появиться вновь точно к началу следующего периода спаривания. Во время своего отсутствия он, ясное дело, не пишет им писем».
Половая жизнь животных многообразна. Самец жабы нянчится с головастиками, в то время как самка бросает их. Дикобразы хранят пожизненную верность. Волки моногамны и растят волчат вместе. Кукушка подкидывает яйца в чужие гнезда. А слизни вообще гермафродиты и, чтобы совершить оплодотворение, должны сначала откусить другому член. Почему-то Вишневский для описания мужчин выбирает орангутангов, а не гиббонов, более близкий к человеку вид обезьян. Большинство гиббонов моногамны, а у бонобо доминируют самки. Кроме того, у бонобо распространены гомосексуальные связи и между самками, и между самцами, то есть половые различия смещены.
Нелепыми выглядят ссылки Вишневского на то, что «всего 8 миллионов лет назад» люди отделились от обезьян. Модели полового поведения меняются в течение одного поколения, если этого требует среда. Моногамный вид при угрозе вымирания быстро становится полигамным, как это произошло, например, у африканских страусов. На либидо человека, существо в высшей степени социальное, факторы среды оказывают еще большее влияние. Поместив современного младенца в племя зоофилов, некрофилов или копрофилов (такие сексуальные вкусы до сих пор встречаются у некоторых примитивных племен), мы получим зоофила, некрофила или копрофила. Он будет возбуждаться от того, что у цивилизованного человека вызывает отвращение.
«Возможно, Дон Жуан был всего лишь любовным наркоманом, зависимым от эндорфинов, которые синтезировал его мозг при сексуальном возбуждении»
Оправдывать синтезом эндорфинов мужскую неверность — это слишком даже для беллетриста. Эндорфины женский и мужской мозг вырабатывают одинаково. Химическое отличие мужчин от женщин заключается в том, что у мужчин от природы выше уровень андрогенов, это делает их либидо интенсивнее. Однако более интенсивное либидо не означает потребности в новизне. Наоборот. Потребность в новизне возникает, когда либидо слабеет. Даже женщины знают, что мысли об интрижке на стороне возникают, когда секса с мужем не хочется. Интрижка на стороне нужна не потому, что либидо слишком сильно, а потому, что оно слабо. Мужчины действительно прибегают к связям на стороне чаще, чем женщины, потому что снижение либидо беспокоит их больше, чем женщин, травмирует их мужскую самооценку. Снижение либидо в браке почти неизбежно и для мужчин, и для женщин, только некоторые воспринимают это с облегчением и направляют освободившиеся силы на что-то полезное, а некоторые испытывают тревогу, недовольство собой и партнером и, как итог, ищут связей на стороне.
Эффект сексуальной новизны основан на слабом сигнале опасности. Сильный сигнал стимулирует бегство, средний — агрессию, слабый — либидо. До недавнего времени женщины воспринимали измену мужу как угрозу браку, то есть сильный сигнал опасности. Мужчины, наоборот, чувствовали безопасность своих измен, поскольку жены были от них зависимы. Сейчас мужчины и женщины постепенно уравниваются. Мужчины начинают избегать возможных проблем, а женщины меньше этих проблем боятся. И только в иллюзионе Януша Вишневского все остается таким, как было раньше, в литературе XIX века и в его нежной социалистической юности.
© 2009—2023 Марина Комиссарова