Чтобы женщины были сексуальнее, древние китайцы деформировали им ступни. Безногая женщина не отвлекается на внешний мир. Все, на что она способна — это секс. Секс для такой женщины — мир. Щадящая альтернатива китайским пыткам — мои статьи. В моих статьях как в мире безногой женщины нет ничего, кроме секса. И вынести из моих статей ничего, кроме секса, нельзя.
Психологи никогда не тестировали меня на чернильных пятнах Роршаха. Во-первых, потому, что к психологам я не хожу. Психологи сами ходят ко мне и воруют из моих статей умные мысли. Мои мысли, к сожалению, обладают специфической особенностью. Умными они кажутся только в контексте, а вырванные из него тают и превращаются в воду, как бриллианты, украденные у Мороза Ивановича. Журнал «Она», однажды, поступил на удивление мудро. Он переписал от начала до конца несколько абзацев моей статьи, и эти абзацы преобразили текст, как бриллиантовая брошь от кутюр заурядное платье. Я неосмотрительно позвонила главному редактору и выразила надежду, что впредь мои статьи будут использоваться с ссылкой на меня. Из-за тщеславия я спугнула приличное издание, которое переписывало меня хотя и без ссылки, но дословно, в отличие от других, которые не уважают ни ссылку, ни контекст, ни даже простую логику.
Вторая причина того, что меня никогда не тестировали на чернильных пятнах, заключается в том, что результаты теста понятны и так. Настоящего маньяка видно издалека. В любом чернильном пятне, которые предлагает для интерпретации Роршах, маньяк найдет очертания своей мании. Маниакальному обжоре пятна покажутся похожими на еду: жареных куриц с растопыренными лапками, лохматые спагетти и бесформенные гамбургеры. Если страсти у человека нет, чернильные пятна напомнят ему разный сброд. По этому сброду, считал Роршах, можно судить о наклонностях человека. Что касается меня, мои наклонности очевидны. В каждом пятне мне будут мерещиться люди, занимающиеся любовью. Моя мания переходит границы, которые имел в виду скромный Роршах. Не только абстрактные, но и конкретные вещи, все до одной, кажутся мне сексуальными. Несправедливо думать, что я испорчена. Я невинна как древний человек, который в любом явлении природы видел секс между Небом и Землей. Языческая картина мира представляет собой совокупление мужского и женского. Эта мысль, безусловно, принадлежит не мне, однако, я ношусь с этой мыслью как Леда с гиацинтовым яйцом.
Карл Юнг однажды написал Зигмунду Фрейду письмо. «Дорогой господин профессор, мы подчиним себе и оккультизм! Это можно сделать, опираясь на теорию либидо. Я сейчас приглядываюсь к астрологии, без знания которой вряд ли можно разобраться в мифологии. Позвольте мне поскитаться в этих бесконечных пространствах и не тревожьтесь за меня. Я вернусь с богатой добычей, которая поможет лучше узнать человеческую душу!» Нечего говорить, Фрейд за Юнга тревожился. Как в милой песенке про ангелочков и боженьку. «Вымыты, ухожены ласковым папашей, ангелочки толстые крылышками машут. Мах-мах, мах-мах, отпусти на землю, мах-мах, мах-мах, мы не потеряемся. Дьявол с вами, детки, летите, если хочется, только уж наденьте на шею колокольчики. Дзынь-дзынь, дзынь-дзынь, боженька, мы тут, дзынь-дзынь, дзынь-дзынь, мы не потерялись».
Хотя добыча Юнга, безусловно, оказалась богатой, бесспорно и то, что он потерялся. Блудный сын не вернулся к своему отцу, а издал через два года «Метаморфозы и символы либидо», в которых от фрейдовской теории не осталось следа. Когда оккультизм, который Юнг загорелся себе подчинить, не захотел влезать в рамки психоанализа, Юнг, не долго думая, плюнул на психоанализ. Юнг даже обрадовался в глубине души, что оккультизм в теорию Фрейда не запихивался. Папаша, таким образом, со своей теорией отдыхал, а сын, напротив, становился значительнее. Юнгу было плевать, что только узкие рамки отличают стройную концепцию от бессвязных рассуждений. Предложив считать либидо не конкретной энергией секса, а абстрактной энергией жизни, он поимел сразу двух зайцев. Древний оккультизм и модный психоанализ. Юнг, правда, так никогда и не объяснил, что такое это его либидо. Ему было жаль оставлять другим даже клочка «бесконечного пространства», в котором он скитался. Поэтому рамки теории либидо расширялись и расширялись, пока не исчезли совсем.
«Я должен одурманить себя магическими ароматами, — писал Юнг Фрейду, — чтобы увидеть, какие тайны скрываются в безднах бессознательного». Книги Юнга представляют собой дневники европейского туриста, путешествующего по древним капищам. Турист смотрит по сторонам, удивляется, вдыхает наркотические пары, и чем больше погружается в транс, тем туманнее становятся его гипотезы и яснее понимание того, что энергия жизни — мистическая тайна. Сходив туда, сам не зная куда, Юнг принес то, сам не зная, что.
Это неизвестно что, принесенное Юнгом, тем не менее, вызвало в современных ему народных массах большое облегчение. На черта-дьявола эти массы были согласны, лишь бы их избавили от Фрейда. Дьявол не вламывается к человеку в дом, чтобы насильно заключить договор о продаже души. Фрейд вломился в тысячи домов, чтобы навязать людям культ секса. Он подчеркивал сексуальную сущность жизненной энергии и категорически отвергал любые попытки разделить понятия либидо и сексуальности. Возмущенное противодействие масс Фрейд считал реакцией, подтверждающей точность его открытия. «То, что своими новшествами Вы уменьшаете противодействие, — писал он Юнгу, — Вам вряд ли стоит ставить себе в заслугу, ведь известно, что чем дальше Вы отдаляетесь от новаторских открытий психоанализа, тем громче аплодисменты, тем меньше сопротивление».
Представьте, что у вас антипатия к Некто. Вы считаете Некто грубым и отталкивающим типом. При этом вы регулярно ищете свиданий с этим Некто, ваши навязчивые мысли обращены к нему. Отвращение и влечение доводят вас до безумия. Когда психиатр предлагает вам пересмотреть ваше отношение и признать Некто кумиром, вы бросаетесь на психиатра с кулаками. Этот Некто — секс. Из века в век к сексу сохраняется неадекватное и невротичное отношение. Невроз — это борьба, в которой человек не может одержать победу. Целые века яростного пуританства не снижали сексуальную зависимость, а превращали ее в одержимость. Люди знают, что сексуальность непобедима, но продолжают ей сопротивляться. Им кажется, что секс — это чудовище, которое поглотит их, едва они расслабятся и перестанут держать оборону.
Раз в год в столицу острова Крит — Кносс из Афин привозили тринадцать юношей в жертву кровожадному Минотавру — Астерию, чудовищу с бычьей головой. Тринадцать — число лунных месяцев в году, которое в средние века стало называться «чертовой дюжиной», проклятой как все женское. Раз в лунный месяц Минотавр должен был окропить кровью алтарь матери-богини. Этот ритуал символизировал менструальное кровотечение, которое способствует обновлению яйцеклетки каждые двадцать восемь дней. Ариадна, которая знала секретный план лабиринта — имя нарицательное. Так назывались жрицы Луны. Лабиринт был схемой ритуального танца, выложенным на земле из камней. Указания о танце-лабиринте есть у Плиния в «Естественной истории», у Еврипида в «Андромахе». Гомер в «Илиаде» называет кносский лабиринт «хороводом».
Хороводы, популярные на Руси — свадебный ритуал, смысл которого заключается в том, что жених должен прорваться к своей невесте, вокруг которой вертятся сложные кольца девичьего хоровода, чтобы поцеловать ее (ритуально оплодотворить). Символично вырождение русского хоровода от сложного лабиринта до простого круга. Вырождение характеризует замену матриархальной психологии на патриархальную. Матриархальный культ чувственности заменяется патриархальным культом силы. Оплодотворение при патриархате происходит насильственным путем. Невесту похищают и насилуют (и ритуально, и фактически). В развитых культурах физическое подавление сменяет финансовое, однако суть насилия остается. На смену матриархальному танцу-лабиринту вокруг невесты приходит хоровод-круг в центре которого совершается ритуальное оплодотворение — свадебный поцелуй. Участники хоровода не только не мешают жениху, они кричат «горько», поощряя его к совокуплению. Матриархальную невесту силой не возьмешь. Финансовой власти у жениха нет, потому что власть и имущество принадлежат женщинам рода. Мужчина получает право на отцовство, если ему удается вызвать в женщине желание, то есть разгадать загадку ее природы. Именно это символизирует ритуальный танец-лабиринт. В русских сказках герой отгадывает три загадки, чтобы получить в жены царевну.
Если мужчина вошел в лабиринт, но заблудился, его съедает свирепый Минотавр. Неоплодотворенная яйцеклетка плотоядно омывается кровью. Когда миф говорит о том, что Тесей соблазнил Ариадну, а она дала ему волшебный меч и нить для выхода из лабиринта, имеется в виду следующее. Нить Ариадны Тесей, обученный матерью, нащупал сам и цепко за нее ухватился. Загадочная Ариадна сразу сделалась доступной как любая возбужденная женщина. Тогда Тесей, не будь дурак, вынул свое орудие, и Ариадне это орудие показалось просто волшебным. Так Тесей совершил ритуальное убийство Минотавра (смерти), то есть оплодотворение царицы Крита.
Минотавр Астерий был сыном царицы Пасифаи — единоутробным братом Ариадны. По мифологической традиции такое родство означает, что Астерий и Ариадна — две стороны одного и того же. Растущая Луна — тоскующая Ариадна, убывающая — кровожадный Астерий. Неудовлетворенная сексуальность требует кровопролития. Говоря современным языком, эндокринная система нуждается в гормональных встрясках, а, не имея регулярных встрясок, вынуждена время от времени прибегать к потрясениям. Только благодаря встряскам происходит обновление крови — восполнение ее химического состава. Чем больше люди отрицают власть сексуальности, тем более они способствуют тому, чтобы она превращалась в свирепое чудовище. Только преданное служение умиротворяет богиню, делает ее щедрой и ласковой.
Стать чувственным, не изменив патриархальную психологию, невозможно. Культ силы основан на подавлении чувственности. Агрессия воина — это гормональная реакция организма на сексуальную неудовлетворенность. Бесчувственный патриархальный мужчина может быть сексуально удовлетворен лишь частично, но даже частичная удовлетворенность погружает его в состояние расслабленности. У большинства патриархальных мужчин расслабление вызывает сонливость. Нужно быть достаточно развитым в чувственном отношении, чтобы оргазм вызывал не дремоту, а эйфорию. Эйфория — состояние активности, но активности тех участков мозга, которые отвечают за высшую умственную деятельность — интуицию. На войну в состояние эйфории не ходят. Для победы в войне, в том числе войне социальной, мужчина должен быть доведен до состояния нечувствительности. Именно эта нечувствительность — идеал воинской храбрости и силы. Самца крысы легко привести в это состояние, подержав его в клетке без самки. Если в клетку запустить другого самца, тот, кто был в одиночестве дольше, порвет соперника на куски, даже если тот крупнее и опытнее. Спортивная злость может смениться психозом, если неудовлетворенному самцу показать самку. Если же с самкой в соседней клетке совокупляется другой самец, наблюдающий умирает от инфаркта в течение часа. Опыты на крысах подтверждают то, от чего патриархальные идеологи предостерегали мужчин всегда: женщина размягчает волю воина, высасывает его энергию и превращает в тряпку.
Эйфория — это Рай, однако, людям с патриархальными вкусами Ад кажется интереснее. Отрицательные герои на этот вкус выглядят круче положительных. Положительные — слишком женственны (мягки и сострадательны). Отрицательные — мужественны (своевольны и дерзки). Падшему ангелу когда-то надоело существование в теле Бога — потоке гармоничной энергии. Он решил стать самостоятельным. С тех пор человек живет в демоническом потоке, то есть в таком, ритм которого определяет он сам. Поток божественной энергии сбалансирован. Естественное дыхание ритмично. Демонический человек выбивается из потока, сопротивляясь ритму своего организма. Это называется — путь воина. На этом пути человек ощущает себя сильным, то есть способным сопротивляться. Сопротивление вносит разрушение в гармоничную картину мира.
На действие система отвечает противодействием. На голову воина падает то, что он называет случайностями, потому что не знает, которое из его самостоятельных действий спровоцировало данное следствие.
Царица Крита, верховная жрица Ариадна, выбирая для себя жениха, искала не волшебный меч, а магический жезл — не самого сильного самца, а самого любящего. В противном случае, она нашла бы свирепого варвара, захватившего Крит, изнасиловавшего ее и сделавшего своей рабыней. Жрица превратилась бы в «предмет для отдохновения воинов» (как назвал женщин Фридрих Ницше). Все магические таланты у предмета быстро деградировали бы. Именно это произошло в начале патриархата. Слово «жрица» стало неприличным, означающим проститутку: храмовую, а потом уличную.
Чувственный партнер нужен был Ариадне для погружения в состояние транса. При всей женской силе жрица богини нуждалась в мужской половине — магическом жезле, обвивая который ее чувственность как змея поднимается в тонкие сферы. Это та самая эйфория, которая активизирует высшую умственную деятельность. В отличие от древнего мозга (мозга животных) высшие участки отвечают за планирование — влияние на причины и следствия ( с которыми сражается патриархальный воин). С помощью магического жезла, способного поднять ее на небеса, матриархальная жрица достигала состояния ясновидения, с которым не могут сравниться шаманские трансы и волхования кудесников. Жрица не просто видела фрагменты будущего как оракул, она наблюдала его в нелинейном режиме и аспектах выбора. Без такого видения любой рискованный поступок подобен безумству слепых. Патриархальному воину кажется, что он сражается с хаосом. На самом деле он разрушает космос. Вместо того, чтобы отдать женщине жезл для поиска бессмертия, мужчина использует этот жезл как меч, чтобы творить смерть.
Жезл от меча отличается тем, что мужчина не подчиняет женщину своим фаллосом (пенисом, как говорил циничный Фрейд), а служит ей посредством этого фаллоса-пениса. К сожалению, большинство патриархальных мужчин мгновенно утратят эрекцию, если отнять у них ощущение завоевания. Еще печальнее то, что патриархальным женщинам нравится культ силы (садомазохизм). Если бы женщины мечам предпочитали жезлы, мужчины были бы чувственными. У всех живых видов за отбор качеств отвечают самки. Самцы подражают тому самцу, которого окружает больше самок. Каким быть настоящему мужчине, определяют женщины. Современные женщины выбирают мечи, потому что не знают, что делать с жезлами. И они не узнают об этом, пока будут поклоняться культу силы. Если жрице нравится быть проституткой, ее чувственность будет спать мертвым сном. Говорят, однажды эту спящую царевну разбудит поцелуем королевич. Принц явится к замарашке на кухню и наденет ей на голову корону. Замарашкам осталось потерпеть у себя на кухнях еще пару тысяч лет.
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова