Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет. Потому что люди эти были из одной породы, с одними и теми же вкусами и привычками. При этом, если два вора не обязательно воруют друг у друга, два психолога, встретившись, обязательно принимаются друг другом манипулировать. Если вы хотите понять принцип манипуляций, нет способа лучше, чем познакомиться поближе с парочкой психологов.
Однажды вечером психолог обратился к своей жене (тоже психологу) со словами: «Я полагаю, двум великим психологам в этой квартире — слишком тесно». «Отличная мысль, — отозвалась жена. — Завтра же я начну подыскивать для нас квартиру побольше». «Начни, — сказал психолог. — И подыщи заодно симпатичную женщину, которая могла бы жить с нами, заботится обо мне и вытирать пыль в моей библиотеке».
Жена психолога закрыла книжку и выключила торшер, чтобы рассмотреть лицо мужа, сидящего за компьютером. Потом она включила торшер и внимательно рассмотрела пыль на книжных полках. «Я все понимаю, — сказала она. — Мои профессиональные успехи являются травматической ситуацией для твоей стереотипной установки в отношении поло-ролевой игры, именуемой браком. Вместо того, чтобы прибегнуть с моей (тактичной) помощью к смене своего стереотипа, ты собираешься довести стрессовую ситуацию до кризисной черты и занимаешься коллекционированием раздражающих факторов, большая часть которых являются мнимыми, а остальные — преувеличенными. В условиях нашей с тобой занятости, экономка, ведущая домашнее хозяйство, была бы вполне оправдана и даже желательна. Но почему ты хочешь, чтобы она обязательно жила вместе с нами и была симпатичной? Неужели ты надеешься с ее помощью навязать мне комплекс женской неполноценности и отвлечь таким образом от профреализации?»
«Как тебе не стыдно? — удивился психолог. — Как ты можешь подозревать во мне такое непроходимое самодурство? Напротив! Мое предложение завести еще одну женщину имеет своей целью избавить тебя от комплекса женской неполноценности и ощущения вины, что ты не выполняешь по отношению ко мне обязанностей жены. Что касается меня, я имею об обязанностях жен исключительно смутные представления. И мне чрезвычайно неприятно наблюдать, как по субботам ты траурно елозишь тряпкой по книжным полкам, скорбно прокручиваешь в мясорубке фарш, а перед сном самоотверженно облачаешься в сексуальное белье. Я не знаю, как помочь тебе расслабиться и чувствовать себя со мной комфортно, иначе, как прекратив поло-ролевую игру, именуемую браком, и установив с тобой независимые приятельские отношения».
Последние слова прозвучали для жены как гром среди ясного неба. Сначала ей показалось, что самым правильным для нее было бы сейчас же собрать свои вещи и уехать к маме, подальше от этого грубого животного. Потом она подумала, что это животное не столько грубое, сколько хитрое, и самое разумное — не собирать никаких вещей, а уйти в ночь в неизвестном направлении, чтобы оно (животное) почувствовало себя полной скотиной. Чуть-чуть поразмыслив, она пришла к выводу, что перед ней отнюдь не животное, а искусный манипулятор, бросающий ей вызов.
«А-аа… — растерянно сказала жена психологу. — Э-ээ… То есть ты планируешь спать с этой симпатичной заботливой женщиной у меня на глазах?» «Милая! — обрадовался психолог. — Мой любимый друг и уважаемый соратник. Ты всегда удивляла меня буйным темпераментом и безграничной фантазией. Страстные люди не могут поверить в разницу своего и чужого темпераментов. В хладнокровных партнерах они подозревают подавленную страстность и скрытые перверсии. Я всегда был до крайности щепетилен и критичен в отношении женщин. Сейчас же мне трудно даже представить, что сама по себе приятная внешность и добрый нрав могут оказать на меня возбуждающее действие».
«Послушай, — сказала вдруг психологу жена. — Со мной что-то происходит. Страшное и непоправимое. Любую фразу, которую ты говоришь, я автоматически перевожу на язык психологии. Может быть, ты действительно считаешь меня страстной женщиной, но я вижу в твоих словах только классическое внушение. Когда-то мне было бы приятно услышать, что ты критичен и щепетилен по отношению к женщинам. Сейчас я лишь отмечаю, что передо мной опытный психолог, знающий, как спровоцировать интерес. Я чувствую, что подогрев мою страстность внушением и искусно потеребив мне самооценку, ты добиваешься от воска, из которого сделаны все люди, необходимой тебе пластичности… Какая дьявольщина — психология! Даже сейчас, когда я говорю совершенно искренне, я параллельно наблюдаю за твоими реакциями и чувствую, сама того не желая, что, даже открыв все карты, игрок всего лишь приглашает противника на более сложный уровень той же игры. Чудовищной игры, которой нет конца!»
Психолог встал из-за компьютера, подошел к своей жене, взял из ее рук книгу и посмотрел на обложку. «Любовь моя, — сказал он. — Это то, что я пытаюсь сказать тебе с тех пор, как ты начала работать психологом. Я люблю тебя, и мне приятно, что ты увлечена работой. Я вижу, какое удовольствие доставляют тебе действенные тесты и эффективные техники. Мне нравится, как сияют твои глаза, когда ты находишь решение чьей-то проблемы. Ты очаровательна в своем восторге. Вера в могучую силу психологии наполняет тебя радостью. Легко ли мне отнимать у тебя радость? Легко ли мне открывать тебе, что действенных тестов не существует, а эффективных техник не бывает? Что людские проблемы не решаются в кабинете психолога? Что психология — это лже-наука, в лучшем случае — забава для философов, в худшем — руководство для мошенников?»
«То, что ты говоришь — спорно, — сказала жена психологу. — Но если ты так считаешь, я, по крайней мере, понимаю, почему ты не можешь радоваться моим профессиональным успехам. Оказывается, ты считаешь меня восторженной дурочкой и испытываешь за меня неудобство. А я все это время, как и положено дурочке, полагаю, что ты завидуешь мне и ревнуешь. Хорошо хоть ты догадался придумать про симпатичную женщину, вытирающую в библиотеке пыль. Это, по крайней мере, насторожило меня своей пошлостью».
«Зачем такой красивой женщине наука? — подумал психолог в спальне, наблюдая раздевающуюся жену. — Почему она так старается быть умной?»
«Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала жена, ложась рядом с психологом. — Ты думаешь: зачем такой красивой женщине ум». Психолог засмеялся. «Как я примитивно мыслю, однако» — подумал он. «Это не ты мыслишь примитивно, однако, — подумала жена. — Это я тебя вижу насквозь». «Кажется, она думает, что видит меня насквозь» — подумал психолог.
«Мы скоро свихнемся, — сказал он, обнимая жену. — А когда-то все было иначе. Мы вели себя друг с другом импульсивно и эмоционально». «Ну конечно, — сказала жена. — Когда ты увидел меня впервые, ты подсел и стал убеждать меня познакомиться с твоим приятелем. Воображаемым и яко бы влюбленным». «Эта выдумка была импульсивной, — сказал психолог. — Ты выглядела такой неприступной». «Еще бы, — сказала жена. — Недели две я изо всех сил пыталась тебя соблазнить. Мы встречались каждый день, и ты рассказывал мне, как безумно я нравлюсь тебе, но долг перед приятелем, и твой страх перед женщинами, и мои роковые чары. Этот страстный бред продолжался бы до тех пор, пока бы я не начала кусаться от вожделения, если бы однажды я не догадалась опоздать на свидание на час. За час ожидания ты потерял над собой контроль, и мне удалось затащить тебя в подъезд, где твоей мифической невинности пришел конец». Психолог засмеялся.
«После того, как это произошло, — продолжала жена, — ты сейчас же впал в состояние круглосуточной ревности и чтобы ускорить наше совместное проживание, инсценировал перелом ноги. Ты остроумно решил, что любая женщина привяжется к тому, за кем должна ухаживать, полюбит того, рядом с кем вынуждена спать, и получит сексуальное удовлетворение с тем, на кого ей придется садиться верхом. До того, как случайно сломал ногу, ты предусмотрительно снял квартиру рядом с моей работой, а я послушно делала вид, будто не замечаю, что эта квартира тебе совершенно чужая. На самом деле, я уже любила тебя. В противном случае тебе пришлось бы самому прыгать из комнаты в комнату со своим бутафорским гипсом».
Психолог опять засмеялся. «Я всегда относилась к твоей ревности трепетно, — продолжала жена. — Я сделала вид, что не заметила, с какой виртуозной быстротой ты разогнал всех моих приятелей, провоцируя их на идиотские дискуссии и сажая в лужи одного за другим. С работы мне пришлось уйти, потому что ты заманил мою начальницу к себе на прием, и она выложила тебе подробности своей несчастной личной жизни. Наши отношения с ней сразу же испортились. Слава богу, ты позволил мне работать в твоем центре, но там я нахожусь под твоим стопроцентным контролем».
«Тебя обременяет мой контроль? — тихо спросил психолог. — Тебе хотелось бы свободы? Свободы от меня?» «Не от тебя, — сказала жена. — Как ты мог подумать? Я люблю тебя и не могу без тебя жить. Но мне тошно наблюдать твои манипуляции. И свои тоже. Я схожу с ума. Почему сейчас, когда мы знаем друг друга как облупленных, мы не можем стать наконец искренними?» «Потому что мы психологи, — сказал психолог. — Кто пойдет в обход, зная короткую дорогу? Ты сама сказала, что психология — дьявольская наука. Я называю ее лже-наукой. Она описывает конфликты, которые сама же и порождает. Когда ты объясняешь своей пациентке, как избегать ссор с мужем, ты оказываешь ей двусмысленную услугу. Она перестает быть искренней и учит притворяться своего мужа. Их обычные ссоры прекращаются, но когда возникают новые конфликты, разобраться в них уже не так просто, потому что к ним примешаны целые клубки вранья. Консультируя пациентов, ты не решаешь их ситуации, а просто открываешь им секреты психологии. Требуя в этом случае от них искренности, ты как бы говоришь: сейчас я расскажу вам, как найти клад, но вы, пожалуйста, в личных целях эту информацию не используйте».
«Я не согласна с тобой, — сказала жена. — Ты можешь сколько угодно относить мою любовь к психологии на счет моей неопытности и восторга новичка, но если психология обучает механизму вранья, с помощью того же механизма она учит, как обнаружить правду. Если знать, какие бывают маски, можно эти маски снимать. Ты опытный манипулятор, но я всегда вижу твои манипуляции. Я прошу тебя прекратить игры, не потому что они для меня сложны, а потому что они — просты. Просты и скучны»
«Тебе так кажется, — мягко сказал психолог. — Мы живем в мире условностей. Некоторые из них навязаны нам извне, другие являются осью, вокруг которой крутятся наши представления о себе. Согласись, справедливости ради, что ты послала бы меня подальше, подвали я к тебе и предложи познакомиться. Ты была в имидже „девушки, которая с незнакомыми мужчинами не знакомится“. Поговорив с тобой на тему своей милой выдумки, я увидел твой любимый имидж: „девушки, которую все мечтают затащить в постель“. Но я не собирался мечтать, я собирался затащить тебя в постель. Согласись это разные вещи. Мне совсем не улыбалось пополнять армию мечтателей. Сейчас тебе кажется, что ты полюбила меня с первого взгляда. Может быть. Но твои глаза с поволокой первый раз сфокусировали на мне взгляд лишь тогда, когда я, провожая тебя до подъезда, уклонился от прощального поцелуя. В нашей модели брака не популярен обычай хватать невест и перекидывать их через седло. Все, что мне оставалось, это лишь постараться возбудить в тебе любопытство, а, если повезет, желание. Поторопившись отозваться на твое желание, я рисковал. Я хотел дождаться от тебя страсти, которая могла бы гарантировать, что наша первая сексуальная близость не окажется последней».
«Вообще-то, — задумчиво сказала жена психолога, — вместо того, чтобы обвинять тебя, я должна быть благодарна тебе, что ты потратил столько сил на манипуляции, которые увенчались нашим счастливым союзом».
«И ты благодарна мне, — сказал психолог. — Когда ты говоришь, что я неудачно инсценировал перелом, ты удивляешь меня. Я специально сделал гипсовый камуфляж не слишком убедительным. Ты делала вид, что веришь в мой перелом, а я делал вид, что верю в то, что ты веришь. Все приличия были соблюдены: оставаясь у меня ночевать, ты выглядела в собственных глазах не сексуально озабоченной девицей, а сестрой милосердия. Я же, к своему удовольствию, выглядел в твоих глазах не несчастным инвалидом, а пылким и находчивым юношей».
«Скажи мне, о пылкий и находчивый юноша, — попросила жена. — А твоя хроническая ревность — тоже неубедительный камуфляж? Ты делаешь вид, что скрываешь ее, но я всегда ее замечаю. Может быть, это главная из твоих масок, придуманных для моего удовольствия? Ведь „девушка, с которой все мужчины мечтают переспать“, выйдя замуж, обязательно должна превратится в „девушку, имеющую ревнивого супруга“. Не так ли? Может быть, в действительности ты нисколько не ревнив, но усидчиво исполняешь эту роль, чтобы я хорошо чувствовала себя в любимом имидже?»
«Ну хватит, — засмеялся психолог. — Никто до конца не представляет себе, что он есть в действительности. Если с человека последовательно снять все маски, может оказаться, что описать его действительность нет никакой возможности, потому что действительность включает в себя все многообразие описаний. Ни про кого нельзя сказать, что он ревнив. Чаще всего является ревнивым. Имеет привычку быть ревнивым. Стойкая привычка являться тем или иным называется слабостью или зависимостью. Избавившись от зависимости, мы становимся сильнее. Вот задача новой психологии, которая в отличие от классической лже-науки, сможет реально помочь освобождению людей. К сожалению, эта психология развивается еле-еле и не пользуется популярностью. Она требует куда больше работы, чем консультация практического психолога…»
Психолог внимательно посмотрел на свою жену.
«Что касается меня, — сказал он грозно. — То я не рекомендую проверять, насколько устойчива во мне привычка к ревности». «А вдруг, — подумала жена, — он сказал последнюю фразу искренне, а не с целью доставить мне удовольствие?»
© Марина Комиссарова
© 2009—2023 Марина Комиссарова